Месть сыновей викинга. Лассе Хольм
Его единственной оплошностью стало в неподходящий момент оказаться в неправильном месте и дурной компании.
– Здесь нам больше делать нечего, воины, – сказала Ильва. – Едем обратно в лагерь.
Мы по траве добрались до небольшой рощицы, где оставили лошадей. Дружина Ильвы опечалилась из-за постигшей неудачи не так сильно, как можно было ожидать. Воительница разломила свой серебряный браслет и разделила кусочки между подчиненными, поблагодарив их за участие в общем деле. Она осталась без украшения, зато ее воины были довольны.
– Было бы интересно послушать, – обратилась она ко мне, – что стоит за ненавистью монахов, и почему они назвали тебя Оборотнем.
На мгновение я испугался, что она примется расспрашивать с пристрастием, но Ильва смотрела мимо меня, на возвышающиеся на холме строения, которые постепенно охватывал огонь. Прежде чем покинуть монастырь, она метнула несколько факелов на соломенные крыши, и те мгновенно загорелись.
– Почему ты защитила меня? – пробормотал я, взявшись за больное горло.
– Твоя история – твое личное дело, – отвечала она. – Человека надо судить по его поступкам, а не по прошлому, и для нас волчья кровь ничего не значит. Если ты и впрямь состоишь в родстве с Фенриром, многого добьешься. По крайней мере ты можешь сослужить мне службу. Сокровища святого Кутберта еще станут моими.
Если Ильва по-прежнему надеялась запустить руки в сокровищницу монастыря, это значило одно, о чем я не преминул высказаться:
– Вы пришли сюда с целью захватить и разграбить Эофорвик.
Королевский город бдительно охранялся и был обнесен высокой стеной. Сомнительно, что даже объединенным силам скандинавов по зубам эта задача.
– Если тебе удастся проникнуть в город, – продолжал я, – я понадоблюсь тебе для поисков сокровищ святого Кутберта.
– Не исключено, – ответила Ильва, пожав широкими плечами. – Этот монах предпочел, чтобы мы продемонстрировали нашу силу.
10
Утром мы вернулись к круговому форту, возведенному на пустоши. Всю ночь мне не давали покоя мысли о моей причастности к событиям, развернувшимся в монастыре, но угрызения совести как ветром сдуло, когда мы подошли к воротам лагеря. Могучий и властный Бьёрн Железнобокий стоял, скрестив руки на груди и преграждая нам путь.
– Ильва, где ты была? – обрушился на нас его рык. – С чего ты решила, что можешь взять с собой моего пленника?
Лицо Ильвы озарилось утренними лучами, когда она наклонилась вперед в седле и посмотрела сверху вниз на седобородого великана. Между ними возникло физически ощутимое напряжение. У ворот столпились воины, не желавшие пропустить такое зрелище.
– Ты беспокоишься о саксе? – спросила воительница.
– Твоя неблагонадежность волнует меня гораздо больше, – холодно ответил Бьёрн Железнобокий. – Я не одалживал тебе моего пленника для участия в грабеже.
– Ты называешь наш поход грабежом, хотя мы вернулись