Лебединая Дорога. Мария Семёнова
меч, а в левой – тяжёлый боевой нож. Не зря же Халльгрим увидел свой первый поход в неполных одиннадцать зим! Он знал и умел всё. И его не зря называли вождём…
Ну что же, и Рунольв хёвдинг недаром учил своих молодцов… Однако требовалось немалое мужество, чтобы первым подойти к тем троим. На верную смерть… Какое-то время всё было тихо, и Рунольв сказал:
– Не завязал ты ножен ремешком, Халльгрим Виглафссон. А жаль.
Он не собирался участвовать в схватке. Халльгрим в ответ ощерился по-волчьи:
– Олав Можжевельник сказал мне, что надо быть настороже, когда едешь к трусу. И это был хороший совет!
Оскорбление попало в цель. Рунольв сгрёб в кулак свою рыжую бороду и зарычал:
– Я сам поговорю с этим Олавом, когда стану грабить твой двор!
Халльгрим сказал ему:
– Этого не будет…
Он хорошо видел тех шестерых, которых судьбе было угодно поставить против него. Каждого и всех сразу. Наверняка сильные бойцы, Рунольв не станет кормить у себя неумех. И храбрые: малодушному нечего делать здесь, в Торсхове… Халльгрим видел побелевшие, стиснутые челюсти и внимательные глаза под клепаными шлемами. А что видели они? Свою погибель. Шагнувший первым первым же и упадёт. Потому что противником был Халльгрим сын Виглафа Хравна.
Но мгновение минуло, и кто-то всё же прыгнул вперёд. У многих тут были в руках длинные копья наподобие знаменитой Рунольвовой Гадюки, убивавшей даже сквозь щит. Широкий наконечник устремился в живот… Отточенное лезвие и втулка, выложенная серебром. Халльгрим не стал уворачиваться, ведь позади были две живые спины. Не стал и рубить окованное древко: толку не будет, а лишние зазубрины на мече теперь ни к чему. Наконечник, отбитый скользящим ударом, хищно блеснул перед лицом, уходя вверх. Воин, которому уже казалось, будто он всадил своё копьё – даже воздуху в грудь набрал для победного крика, – потерял равновесие. Халльгрим поймал его на боевой нож:
– Ха!
И отшвырнул прочь, под ноги оставшимся пятерым… Они потом станут рассказывать, будто он улыбался. Может, так оно и было. Халльгрим знал, что не выберется отсюда живым. Что останется лежать на этом утоптанном дворе – и Гисли будет лежать справа от него, а Гудрёд слева. Где и стояли. Но прежде, чем это случится, бой будет славный… Страшный последний бой, который бывает однажды в жизни и в котором не считают ни ударов, ни ран – только убитых врагов!
Те крадущиеся шаги на лесной тропе Халльгриму не померещились… За ним действительно шли. Хотя он и приказывал этого не делать:
– Случится что-нибудь, узнаете и так.
Но стоило ему сесть в седло и выехать за ворота, как его сын Видга незаметно перемахнул ограду с той стороны двора. Стремглав пересёк поляну и скрылся в лесу…
Видга был уверен, что никто не успел за ним проследить. И заскользил к тропе привычным охотничьим шагом, которого не слышали звери, не то что человек. Как вдруг сзади громко хрустнули ветки, и Видга крутанулся, выхватывая нож. Но сразу же его опустил: в десятке