Ищи меня за облаками. Наталия Миронина
Соломатиной. Она не предпринимала никаких попыток ему помочь. Тогда он собрался с силами и протиснулся в щель. Дверь закрылась, но через мгновение открылась вновь. Это Инна следом вышла на лестницу.
Федотов, стараясь не обращать на нее внимания, стал спускаться вниз.
Ступени были широкими, удобными, поэтому Федотов довольно уверенно двигался, занося вперёд костыли и потом подтягивая больную ногу. Он был на середине пути, когда его рука вдруг сделала неловкое движение, он сам покачнулся, и выпавший костыль с грохотом проехал по ступенькам и упал на площадке, рядом с батареей. Федотов замер. Без опоры остаток лестницы казался пропастью, ступеньки – скользким льдом. Он машинально оглянулся на Соломатину.
– Что ты меня смотришь? – произнесла та. – Это твой костыль. Сам его и поднимай.
Федотов ничего не ответил, он осторожно «подполз» к перилам и, держась за них, стал медленно спускаться.
С этого дня они не разговаривали. Вообще. Они даже не здоровались. Это было удивительно, словно оба одновременно приняли решение не замечать друг друга. Соломатина по-прежнему появлялась в палате Федотова в своем отутюженном белом платье, по-прежнему убирала, мыла, проветривала. Она неизменно сопровождала Федотова на его прогулках. Но была лишь тенью – чтобы ни случилось, она и пальцем не шевелила, чтобы помочь. При этом не смотрела в мобильник, не отвлекалась на окружающих и неотступно следила за движениями Федотова, но никогда не приближалась к нему ближе, чем на три метра.
А потом наступил июль, школьники-волонтеры закончили свою работу и разъехались на каникулы. Соломатина отдохнула с родителями на море, потом пожила у подруги на даче. Она загорела, немного поправилась и накануне первого сентября остригла свои пушистые волосы.
«Соломатиной идет новая прическа», – сошлись во мнении одноклассники, встретившиеся в новом учебном году.
– Инка, после уроков за американскими котлетами пойдешь? – спросил ее хам Егоров.
– За чем? Куда? – не поняла Соломатина.
– В «макдак», дура, – хмыкнул Егоров.
– Козлина. Нет, не пойду, мама марганцовку просила купить, – вежливо ответила Инна.
Выйдя из прохладной школы в ослепительную жару сентября, Соломатина принялась добросовестно обходить аптеки.
– Ты не найдешь марганцовку. Исчезла из продажи. Неожиданно. Было полно, теперь – нет, – иногда отвечали ей провизоры, но она упрямо кружила по улицам, вроде бы и не замечая, что все ближе и ближе подбирается к областной больнице.
– Может, в больнице есть? – спросила сама у себя Инна и вошла в знакомый вестибюль.
– Соломатина?! Тебя не узнать! – воскликнул доктор Владимир Анатольевич, наткнувшись на нее.
– Я, вот… Мама просила марганцовку найти, в аптеках нет… Может, у вас есть немного…
– Что? Марганцовка? Вряд ли, – отвечал врач, – но все равно давай поднимемся к нам в отделение.
– Давайте, – обрадовалась Соломатина. Она вдыхала знакомый воздух и чувствовала, как холодеют ладони.
– Ну, как ваши больные? – вежливо