Игра в идеалы. Том III. Марина Шаповалова
не позволяет религия. Он лишился бы многого, в том числе права стать епископом. А Уэйн метил в эти степи.
Мы дошли до кладбища, поговорили об умерших. Потом брат увидел церковь и спросил:
– А почему за часовней никто не следит?
Часовня на самом деле выглядела старой, обветшалой и неухоженной. Мне не понравилось, что она так портит вид.
– Да, ты прав! Надо отреставрировать. Просто много дел навалилось. За всем невозможно уследить. Я займусь ею.
– Давай зайдем?
– Не стоит.
Уэйн оглянулся, словно пытаясь поймать меня на чем-то. А у меня мурашки по коже побежали от его предложения. Мне была противна эта мысль.
– Почему? – спросил Уэйн.
Его мудрые глаза словно поглощали меня. А меня злило, что кто-то пытается затащить меня в церковь. Уж лучше в постель! Хотя нет, я уж слишком преувеличила. Но смысл в этом…
– Уэйн, там грязно, все зачахло. Зачем на это смотреть? К тому же ключей у меня нет. Приведу ее в порядок, тогда и зайдем. Обещаю! А сейчас не надо меня вгонять в краску… Прошу.
– Хорошо, – улыбнулся Уэйн. – Поймал тебя на слове.
Мы продолжили прогулку и, конечно же, успели заговорить о Боге и о религиях. Во многом я спорила с братом, но в чем-то и соглашалась. Иногда мне казалось, что ему нравится играть роль моего духовного наставника. Ну а я не возражала, потому что на мое мнение сложно повлиять. А если ему приятно, то почему бы и не дать возможности повоображать. Мне нравилась чистота и наивность Уэйна, а иногда в его словах можно было услышать полезный совет.
Вскоре брат ушел, пообещав передать от меня привет крестному. После я отправилась в кабинет разложить недавно подписанные документы и спрятала яд в дальнем углу ящичка. Я приказала мистеру Леджеру, чтобы он нанял кого-нибудь заняться часовней, и отдала ключ от нее.
После я, услышав стук копыт, вышла в столовую. Из нее было видно, кто приближается к дому. Явился Питер. Он, элегантно одетый, шел плавной походкой, которая впечатлила меня. Я сложила руки на груди и наблюдала за ним. Раздался звонок. Я знала, что дворецкий далеко, и решила открыть сама.
При свете зимнего дневного солнца серые глаза Питера казались еще ярче. Он вошел и поцеловал меня в щеку. Мы обедали вместе. И разговоры шли уже на другие темы. После перебрались в бильярдную, где курили, пили вино и играли. Как-то завязался разговор об измене. Мы долго осуждали людей, которые этим занимаются, и сошлись во мнении, что если бы изменили своим половинкам, то только друг с другом.
– Я изменил бы Салли с тобой, – говорил Питер. – Но знаю, что ты не можешь предать Карла. Поэтому не могу даже пытаться.
– Ты очень чуток.
Дело не дошло до поцелуя, так что вчера я зря нервничала. Но, возможно, Питер просто знал, что не стоит далеко заходить. Мы, как обычно, флиртовали, мне было хорошо с ним и позволено абсолютно все. Я как хотела, так и вела себя.
Мы вдвоем прогулялись до конюшни и навестили жеребят. Они подросли, что не могло