Черная повесть. Алексей Хапров
лучше квакай, – посоветовал ему я. – А то на твой вой сбегутся все таёжные волки.
– Ква-ква-ква! – послушно произнёс Алан.
Избушку снова сотряс взрыв хохота.
Закончив возиться с Тагеровым, Лиля помогла Юле улечься на кровать и тщательно растерла водкой её спину. После этого она укутала её всевозможным тряпьём, которое только нашла в своих вещах, и подступила ко мне. Но я предпочёл растереться самостоятельно. Обернув ногу курткой, я почувствовал, как по ней начинает расползаться облегчающее боль тепло.
– Так, вроде вылечила всех, – проговорила Ширшова, посмотрела по сторонам и поставила бутылку на стол. – Пейте на здоровье.
В бутылке осталось примерно треть содержимого. Грустные глаза Сергея стали ещё печальнее. Он обречённо вздохнул, разлил водку в уже приготовленные для этого четыре кружки (женская часть нашего коллектива от употребления спиртного вовнутрь отказалась) и произнёс:
– Ну, что? Без закуски, конечно, непривычно. Но в этом тоже есть свой шарм.
Я, Алан и Ваня подошли к столу.
– За наше чудесное спасение, – предложил Тагеров.
Вишняков помотал головой.
– Нет, – возразил он. – Давайте помянем того, благодаря кому мы остались живы. Николая. Можно было взлетать в такую погоду или нельзя – сейчас это уже не имеет значения. Главное то, что он выполнил свой служебный долг до конца и без раздумий пожертвовал своей жизнью ради сохранения жизней своих пассажиров, то бишь нас с вами.
Мы, не чокаясь, выпили. Наступила тишина. Поставив кружки на стол, мы снова расселись на полу.
– А керосин в лампе убывает, – констатировала Лиля. – Убывает даже быстрее, чем я думала. Может, её потушить?
– Господа, кому-нибудь нужен свет? – картинно спросил Сергей. – Признавайтесь, кто-нибудь боится темноты?
Никто не отозвался. Ещё раз обведя нас глазами, Вишняков придвинул к себе керосинку и повернул вентиль. Огонь погас. Нас окутала кромешная тьма.
– Ну, что, будем спать? – проговорил Алан.
– А что нам ещё остается делать? – подал голос я.
– Утро вечера мудренее, – заметила Ширшова.
– На это вся и надежда, – внесла свою лепту в диалог Патрушева.
Послышался шорох. Это каждый из нас стал устраиваться поудобнее. Я подался чуть вперёд, положил под голову рюкзак, вытянул ноги, сложил руки на животе и закрыл глаза.
«Вроде покойника», – мрачно подумалось мне.
Растертая водкой нога согревалась всё сильнее и сильнее. Я с удовлетворением отметил, что судорога, сковывавшая её до сих пор, заметно ослабла, боль стала утихать, и кровь свободно потекла по сосудам.
«Какая же всё-таки молодец, эта Лиля, – подумал я. – С использованием водки она всё рассудила правильно».
Снаружи донёсся лёгкий свист ветра. Послышалось уханье совы. Вдалеке что-то затрещало. Я открыл глаза и насторожился. Эти звуки заставили меня вспомнить, что мы находимся не дома,