Горькое логово. Ольга Апреликова
обычный мир снаружи, но на самом деле Лес – это реальность другого порядка. Это ядро Сети, в котором он укрыт ото всех невзгод снаружи. Но это многослойное устройство мира было так сложно, что долго размышлять об нем своим неграмотным детским умом он не мог. Забывал про Сеть и просто жил. Легко вспомнил весь Лес и ребят, прижился. Он был своим и рыжей Агаше, и подгорному колдуну, всегда немного хмурому Митьке, и легкой быстрой Юльке со смехом, как плеск воды – и совсем не важно, что ребята на самом деле то ли старшие звезды, то ли корневые протоколы Сети, то ли стихии. Агаша – огонь, Кира – вода, Митька – земля, а кто же – воздух? Кого-то не хватает? Кого? Потому что Котька – не преобразованная Сетью в человека сила стихии, он живой, сам по себе, а не часть Сети. Он меньше и младше бессмертных ребят – но намного умнее и будто взрослее их. Леший? Хранитель Леса? Да, но в нем все время мелькало что-то знакомое, родное. Но держался Котька настороженно, будто сам не понимал, как себя вести со Сташкой.
А остальные вели себя как семья. Такие же свои, как звезды в черном небе, про которые он всегда думал как про семью. Агаша, Митька, Кира простодушно надеялись, что он останется и будет тут расти дальше. Он бы тоже остался с ними навсегда, чувствуя себя в безопасности внутри всех защищающих оболочек ядра Сети, и легко забывал прошлое, «родителей» и свою нескладную жизнь в северном городе. Радостно забывал.
Но он не забыл черные наряды, которые Агаша убрала в сундук в самой дальней кладовке, и не забыл из-за него случившейся беды с Гаем и с такой маленькой, что сердце вздрагивает, Яськой. Да, Котька сказал, что долго Гая никакие замки и темницы удержать не могут, что он умеет ходить сквозь стены так же легко, как через пределы миров. А Яська? Как же она? Время-то снаружи Леса подождет, но ведь Яська уже успела испугаться…И как, откуда, от кого там снаружи ее вызволять? Он вспомнил про Поляну превращений в сердце Леса, ноль координат Сети, выход наружу – может, пора? Нет, жутко.
Облетели листья, похолодало, потемнело. Тучи. Агаша принесла крупной подмороженной клюквы, и с Юлькой, переставшей уходить на затянувшуюся ледком реку, они полдня пекли такие пирожки, что от аромата они втроем с Котькой и Митькой стонали в дверях жаркой кухни. Первый противень из печи девчонки даже остудить не успели – под ледяное молоко пирожками никто не обжегся. В кухне жарко, тесно, уютно. От печи – жаркое марево уюта и счастья. А там наверху – лес выдуло холодом и ледяным дождем… А тут – Юлька достала второй противень с пирожками с клюковкой, осторожно стала перекладывать их на тарелку, накрыла пока стареньким полотенчиком… Агаша налила всем травяного чайку по толстым кружкам… Там наверху мрачные темные елки, голые бесприютные деревья путаются ветками в низких тяжелых тучах, все мокрое, ледяное, серое… А тут Агаша долепила украшения на громадном пироге с клюквой и яблоками, поставила его в печь, и скоро еще сильнее и чудеснее запахло горячими сладкими яблоками. Юлька смеется, а Митька истории рассказывает про волшебные самоцветы, а Котька, с недоеденным пирожком в руке, слушает – а сам то и дело поглядывает на Сташку: мол, ты слышишь? Ты помнишь? Это старые истории! …Там