Не обижайте Здыхлика. Людмила Станиславовна Потапчук
Так. Тик. Так. Тикает в тишине старый бабушкин будильник.
– Я не хочу в больницу, – собирая все силы, говорит Здыхлик. – Я хочу с мамой.
Тут же вокруг начинается кружение, мелькает белое, сливаются друг с другом встревоженные голоса, тик-так-тик-так – все быстрее стучит в голове Здыхлика огромный бабушкин будильник, раздувшийся, как воздушный шар, вот-вот лопнет, а на лоб ложится приятно прохладная ладонь, пахнущая той мамой, какая была давно-давно, когда Здыхлик был маленький, а на мир снова наплывает чудесная тьма.
Здыхлик болеет две недели. Первые дни болезни он помнит урывками: мама принесла водички, мама охает над градусником, мама гладит по голове, мама поет ему, как малышу, колыбельную песенку на каком-то смешном и кривоватом наречии маминого детства. Потом он начинает вставать, ходит по удивительно чистенькой квартире, ест вкуснющую мамину кашу, пьет какао, смотрит вместе с мамой по телевизору забавные мультики и детские фильмы. Лежа с растрепанной книжкой в своей комнате, слушает через дверь, как мама беседует с заявившейся Тортилой («Да, болеет, и сильно. Нет, завтра точно не выпишут. Да, были проблемы с моим здоровьем. Что вы, что вы, уже все хорошо. Да, конечно, вот деньги за фотографии. Да, и портрет тоже оплатим, два экземпляра, отец хотел бы иметь у себя фотографию сына. Да, приду на родительское собрание, буду, буду непременно. Нет, к нему нельзя, он еще слаб. Нет, не стоит. Что вы. Всего доброго, да»).
Веселый шум, какое-то звяканье, по полу бегают ручейки сквозняков – это пришла соседка снизу, и они с мамой вдвоем отмывают квартиру и даже окна моют, хотя еще не весна. Здыхлик лежит и слушает их голоса. Соседка говорит громко и быстро-быстро, а мама тихо и виновато.
– То супчику ему, то хлеба суну, глаза-то голодные, вы-то хворали, а мальчишка все сам, и в магазин, и мусор выносил, вот кеды ему мужнины отдала, рубашку, хорошая еще, разве воротник потерся, а в квартиру к вам все ж таки побаивалась, вдруг чего, вы же это все-таки, головой того, ну мало ли, а мальчишка-то у вас хороший, хороший мальчишка-то.
– Ох, спасибо вам большое, как же мне вас благодарить…
– Да что там, соседи же, вот ваша квартира, а вот наша, а за мальчишку-то страшно, как он один везде, вон у нас в подъезде сумасшедшего нашли, стоит на лестнице, в руках деньги, сам страшный, уж как я психов-то боюсь, вы, конечно, простите, я это не про вас, да вы вот теперь и совсем нормальная, а этот-то все стоит, и пройти мимо боишься, поди знай, что ему в голову придет, и главное, деньги в руках, и откуда взял-то, на другой день смотрю – а он без денег уже, а все стоит. Мужики к нему вышли, мой и еще один с нашей площадки, ты, говорят, чего тут, домой иди, а он и не слышит, все головой дергает, ну, позвонили из сто второй, где телефон есть, приехала машина, с воем, с мигалкой с этой с синей, весь дом переполошили, выбежали два мужика здоровых, этого-то под ручки, спустили, да и увезли, а он хоть бы сказал что, головой только вертит, вот чего ведь бывает. А ваш-то все один ходит, и в темноте тоже, рано темнеет-то, а психов-то, психов сколько, я уж иногда старшему говорю: проводи мальчонку-то домой из школы, мало