Архитектура для начинающих. Наталия Кина
понимает ответ по-своему, удивленно поднимает бровки:
– Ты… – поворачивается и краснеет окончательно. – Со мной флиртуешь?
«Девятнадцатый век. Тургеневская девушка», – изо всех сил сдерживается не рассмеяться Ольга. Ей приятна эта Ритина искренняя, «детская» непосредственность, но так забавна.
– Не пали нас, – подыгрывая, доверительно шепчет она подруге.
– Выбрали? – неожиданно вступает в разговор третья сила в лице работницы пиццерии.
– Знаешь, я никогда и никому не рассказывала, – задумчиво отвечает Рита на размытый Ольгин вопрос «о себе». – И не потому, что скрытная. Просто… «некому?» – спрашивает сама себя.
Оля сидит напротив за крошечным столиком, едва вмещающем одну на двоих пиццу и два высоких бумажных стакана с трубочками.
– Твоя мама виновата. Зачем она так интересно рассказывала про «богемно-цыганский» образ жизни и трех натурщиц? – лукаво озвучивает истину.
– Мама очень не любит говорить о прошлом, – чуть склоняет голову Рита. – Сегодня ты застала уникальный момент.
Помимо нежности, близость неожиданно принесла еще один жизненный аспект – беременность. Конечно, и Диана и Кеша знали, откуда берутся дети, но наивно считали, что это как смерть – бывает не с ними.
– Мой папа родился в Москве, – рассказывая, Рита постепенно раскрепощается, и обе начинают «проваливаться» в историю, осознанную по редким семейным фоткам и скупым родительским фразам. – Его предки кровь и прах этого города. Не смейся, они еще Рюриков помнят, наверное. А у маминых предков темная и запутанная история с какими-то бессарабско-греческими контрабандистами, пленными немцами, покорением целины и побегом после из союзной республики на историческую родину.
– Ого! – смеется Ольга. – Богатое наследство! Прости, но родители твоего отца, по моему, просто скучные снобы.
– Его мать, – оскал Риты на миг становится хищным. – Жуткая тетка!
Ольга удивленно вскидывает брови – такая откровенная ненависть не вяжется в ее восприятии с нежной и мягкой Ритой.
– Потомственный педагог очень хотела сына гения от представителя династии художников, – пересказывает Рита фразу, брошенную однажды собственной мамой. – Сын действительно оказался гением, только вообще в математике, а не в музыке, как мать, и не в живописи, как отец. Но это, наверное, не самая суть.
– Их дочь теперь гениальный фотограф, – улыбается Ольга. Рита (о, чудо!), не краснеет, а словно едва пробует взглядом на вкус новые для себя отношения, «игру?»
– Первое, ясное, что я помню – это паруса и облака, и я напряженно пытаюсь разобраться, что же из них паруса, а что облака, – отвечает, в свою очередь, Ольга. – Моя незабвенная тетушка была до сумасшествия влюблена в Ленинград. Боюсь, я даже сейчас не смогу осознать, что именно он для нее значил. Только примерно представить – он и она единое, живое целое. Где жизнь рождается именно в сочетании сознания человека и физически