Никогда не переставай бежать. Офелия О'Райли
кулак в стену, которая оказалась почти картонной.
– Я тут, как бы, пытаюсь выжить, а вы предлагаете мне ломать голову над вашими стихами? Это – жизнь, а не гребанная игра!
– А вам не пришло в голову просто оставить мне письмо? Чертово письмо! Типо, дорогая Джулия! Если мы умрем, сделай это, это и это. Нет, вы оставили мне стихотворение. Гребанное стихотворение!
– И нет, я не перестану выражаться. Я имею полное право злиться. Гребанное. Гребанное. Гребанное, – повторяла я, яростно выкрикивая каждое слово.
– Хорошо вам там сидеть наверху, попивать маргариту с апостолом Петром, а я тут в заднице! В полнейшей заднице!
Я запустила пальцы в волосы и стала метаться по комнате. Я вспомнила о четырех стадиях переживания горя, о которых нам говорили на факультативе по психологии. Отрицание. Гнев. Вина. Страдание. Принятие.
Первая стадия у меня длилась секунд десять, трудно отрицать то, что ты видел своими глазами. Трогал. Прикасался. Когда бежишь по лесу весь в крови своих родителей, которых ты только что нашел мертвыми на полу вашей гостиной. На персидском ковре два трупа. С сотней ножевых ранений. С масками ужаса, застывшими на их лицах. Так что для меня стадия отрицания, прошла как-то незаметно. Десять секунд от момента как я вошла в дом, до момента как я закрыла им глаза.
Но вот сейчас я явственно почувствовала, насколько глубоко я увязла на второй стадии.
Гнев. Слово гнев, даже на десять процентов не покрывало того, как я себя чувствовала в тот момент. Я была в полнейшей ярости.
– Как вы могли так со мной поступить? Вы оставили меня одну! Совсем одну, – я расплакалась и упала на пол, все еще сжимая в руке проклятую бумажку.
– Это все ваша вина. Ваша проклятая вина. Вы знали, что вы умрете, да? Поэтому вы мне оставили эту записку. Знали, что я поступлю, как вы меня учили. Возьму рюкзак. Убегу. И, в конце концов, найду это проклятое стихотворение. Вы все рассчитали, каждый мой и свой шаг. Вы готовились умереть. Только я не была готова. Не готова вас отпустить, – я продолжала плакать, все сильнее и сильнее сотрясаясь от переполнявших меня слез. Я погрузила свое лицо в ладони и опустилась на пол, облокотившись на кровать.
– Что мне делать? Что мне делать, Лесс? – я обняла волчицу и прижалась к ее шерсти, глубоко вдыхая ее запах.
– Что мне делать, пап? Мам? Как мне выжить? – я проплакала еще какое-то время, и когда слезы, наконец, иссякли, вытерла лицо тыльной стороной ладони, перебралась в постель и тут же мгновенно уснула.
Мне снился все тот же сон, который преследовал меня весь последний год.
Я, наконец-то делаю последний шаг, на этот раз я не полна решимости. Скорее обречена.
И вот я уже иду по лесу, но теперь вокруг меня все так же лишь умиротворяющая тишина.
Лес замер. Застыл.
Он больше не пугает меня. Он ждал меня. Он хотел меня. Он звал меня.
И я пришла к нему.
Я слышу каждый мельчайший звук, биение своего сердца, слышу, как кровь бежит по моим венам, слышу,