Горькое похмелье. Игорь Болгарин
отмахнулся от дотошного казначея. Не до денег, в городе продолжался бой. Феня вместе с бойцами роты связи разматывала катушку телефонного провода. Как учительница физики и других естественных наук, она быстро разобралась в новом деле. Связисты тоже что-то ей втолковывали, непременно стараясь приобнять за плечи, а то и за талию.
Уныло посвистывали пули, пролетая мимо пустых окон. Где-то далеко, и от этого вроде как безобидно, словно детские хлопушки, рвались гранаты.
Пыль и дым, смешиваясь, создали над городом облако.
Начала ухать пушка, вышибая гардемаринов из здания мореходных классов. На грузовых путях у порта что-то взорвалось, заставив вздрогнуть массивное банковское сооружение. Феня, смеясь, отбросила от себя слишком настойчивого специалиста по связи. И тут же в аппарате заквакал зуммер вызова.
– Слухаю! Батько Махно! – заорал Нестор, взяв трубку.
Голоса махновских командиров звучали в телефонной трубке беспрерывно. Звонили из элеватора, господствующего над городом, из караимской синагоги, напоминающей маленькую гранитную крепость, из Общества взаимного кредита, в подвалах которого нашли склад оружия, и даже из маяка, расположенного на окончании длиннейшей, верст в пятнадцать, Бердянской косы. И когда только успели туда добраться?
Черныш и Озеров принимали сообщения, отдавали приказы, ставили отметки на карте, и наконец начштаба доложил Нестору:
– Все! Город взят. Окрестности тоже у нас. Ни один пароход не ушел.
Махно расплылся в улыбке. Впервые он видел столь слаженную работу своей армии. Да, учились, учились – и выучились.
Вновь ворвался, теперь уже в штаб, Федос Щусь. Он желал услужить батьке и получить признание в качестве командира полка, как и было ранее. Бинт на его голове потемнел от крови.
– Батько, вражеске гнездо нашли. Того самого Тилло, якого мы убили. Там ще других Тилло до хрена.
– Ну и пострелял бы их всех к бисовой матери!
– Так оны на патретах. Ты б глянув, батько, шоб потом, в случай чего, опять мне плетюганов не всыпав… Тут близенько!
Особнячок был невелик, но в строгом классическом духе, с портиком и колоннами, отчего казался выше своих двух этажей. Облицованный белым мелким ракушечником, он светился отраженными солнечными лучами до боли в глазах.
После яркого света вестибюль показался темным погребом. Лестница. Какие-то портреты, старинные вазы. Такого добра Нестор уже насмотрелся вдоволь.
Только сейчас Нестор различил стоявшую на лестнице хозяйку – немолодую уже, стройную высокую женщину в черном платье.
– Вы кто? – спросил Нестор.
– Тилло… Евгения Александровна. – Женщина ответила спокойно, и Махно, ценивший в людях умение держаться с достоинством даже перед лицом смерти, стал говорить с ней чуть мягче:
– Генерал Тилло вам кем доводится?
– Какой генерал Тилло? – спросила женщина. – Их много. Один строил Бердянский порт, гидролог, один погиб под Варшавой, двое в гвардии… сражаются. Еще корнет,