Горькое похмелье. Игорь Болгарин
на дорогу Розовка – Гайчур – Цареконстантиновка. Офицерский полк, как и просчитал Озеров, шел довольно беспечно, без бокового охранения. Конница и пехота батьки ударили с флангов, а тачанки заскочили в тыл. Разгром был полный. Двести офицеров, юнкеров и колонистов, ошеломленные внезапным налетом, сдались в плен. Махно приказал патроны экономить, а пленных изрубить у карьера, где брали песок для железной дороги. Он понимал, что после этого, даже если кто-нибудь из махновцев дрогнет в бою, в плен сдаваться не станет. Мстить кадеты будут люто.
Озеров был против расправ. Он хотел отправить пленных в Гуляйполе. Но его уже не слушали: надо поскорее идти на Бердянск, а тут возись с офицерьем, отрывай от дела бойцов, снаряжай конвой…
За два часа весь карьер залили кровью. Многие хлопцы отказывались рубить и уходили в степь, там их рвало и выворачивало.
К войне не сразу привыкают, ее изучают на практике. А наставлений и пособий по таким делам пока еще никто не придумал.
Когда махновцы ушли к Бердянску, разделившись на две колонны, карьер окружили стаи бродячих собак и устроили грызню и дележ добычи. Все это застал офицерский аръергард. Обожравшиеся псы были не в состоянии далеко уйти, и их перестреляли, а в Добровольческую армию Май-Маевского отправили длинную телеграмму.
Зверство махновцев возмутило генерала. Ему и в голову не могло прийти, что жестокость повстанческого батьки была рассчитанной. Май-Маевский приказал срочно взять Гуляйполе, самого Махно поймать и повесить, а село примерно наказать. Лучше всего это могла сделать самая мобильная и самая лихая часть – новоиспеченная дивизия новоиспеченного генерала, джигита, смельчака и азартного игрока со смертью Андрея Шкуро.
Маленький, костистый и жилистый, как жокей, рыжеволосый генерал на рысях погнал три эскадрона с легкой батареей к Гуляйполю с тем, чтобы в кратчайший срок изловить Махно, село сжечь и сразу же, загнав конницу в вагоны, броситься вдогонку за войсками Деникина, которые двигались к Полтаве.
Снятые с оборонительных позиций под Бердянском тыловые части должны были закрепить успех налета кавалерии Шкуро.
Генерал Шкуро остановился на взгорке. Крепко сбитый, курносый, веснушчатый, довольно моложавый для своих тридцати двух лет, Андрей Григорьевич в бинокль осматривал окрестности. Увидел станцию Гуляйполе, мертвую, пустынную. Ни дымка над ней, ни людей на пристанционной площади.
Чуть позади генерала застыла его «волчья сотня»: гуляки, рубаки и грабители, все в волчьих папахах со свисающими сзади хвостами убитых хищников. Это были привыкшие к вольной жизни и разбою казаки, чеченцы и ингуши из бывшей обласканной императором Дикой дивизии, из почетного царского конвоя.
После революции не нужные никому, оказавшиеся без покровительства, без денег, кавказцы вынуждены были отказаться от данной на Коране клятвы, вернулись на родину и стали грабить казацкие станицы и русские села, нападать, ради оружия, на отряды растерянных солдат. Горло резали, как баранам.