Очерки смутного времени 1985–2000. Сергей Попадюк
бесприютное существование и полная моя некомпетентность в предстоящей работе – вот что меня ожидает.
Молчушка, узнав, что я купил уже письменный стол, люстру и вешалку, устроила сцену. А я-то думал, что она уже примирилась. Пришлось опять объяснять, что приглашение в Плёс было зовом, что я просто не имел права уклониться. Нельзя же всю жизнь проклинать в своем углу Совдепию и иронизировать над упованиями дураков – энтузиастов «перестройки». Если появляется хоть какая-то возможность что-то улучшить в жизни, ты обязан ее использовать. «Не всегда хорошо вперяться умом в эфир, – писал Пифагор Анаксимену, – лучше бывает принять заботу об отечестве»[17]. Да и нужно же наконец удостовериться, что там дальше происходит с нашими проектами – после того как мы их заканчиваем и сдаем. Удостовериться и самому приложить руки к их осуществлению.
Мне было очень стыдно перед самим собой, как бы не оказалось, что я способен лишь на слова, а сам никогда добровольно не взялся бы ни за какое дело.
Плёс – это шанс. Я почти наверняка знаю, что меня ждет поражение (не так уж я глуп); ну а вдруг?.. Все дело в этом «почти». Я обязан попробовать.
Дерзновенный человек идет вперед не потому, что он знает, что его ждет, – а потому, что он дерзновенный… Бывает, даже большею частью так бывает, что он не рассчитывает и не вправе рассчитывать на удачу. Наоборот, он ясно видит перед собой неудачу и с ужасом в душе берет на себя ответственность за действия, последствия которых ни он сам и никто другой из людей предугадать не может.
…И нужно пожалеть только, что туда еду я, а не кто-нибудь другой, более смыслящий в деле и более способный возбудить интерес общества.
Но нужны были не знанье и не пониманье, – не их я так отчаянно жаждал, – а впечатления, решенье, толчок и прыжок.
Ну а пугающая реальность, которая проступает из-за нагрянувших на меня романтических мечтаний… Что ж, против нее остается только одно – мое старое: отобьемся!
Представь, что все, чем дорожит душа,
Не там оставил ты, где жил доселе,
Но встретишь там, куда направишь путь.
А странствие твое – веселый танец.
Следует вспомнить еще художественный критерий Фолкнера: качество произведения измеряется глубиной поражения, которое потерпел в нем художник.
Чтить тем выше то, что не удалось, как раз потому, что оно не удалось, – это уже принадлежит к моей морали.
И Дон Кихот о том же: «Даже если это приключение закончится не так, как я думаю, а совсем наоборот, то все же, отваживаясь на такой подвиг, мы приобретаем славу, которую не может омрачить никакая злоба на свете»[18].
Когда говорят о превращении Верховного Совета в парламент, о многопартийности, региональном хозрасчете, частной собственности и т. п., –
Марсель Г. Онтологическое таинство.
Сервантес. Дон Кихот. II. 41