Время. Ветер. Вода. Ида Мартин
на ковер, и он, развернув настольную лампу в мою сторону, весело скомандовал:
– Руки подними и покрутись.
Мне стало немного смешно, и поскольку лица его я видеть не могла, то выполнила это без особой неловкости.
– А кофту можешь снять?
– Шутишь? – Я запахнула полы. – Я же в пижаме.
– Тогда как мне понять, что ты не жирная?
– Но ты и так видишь. Я пятьдесят три килограмма вешу. А рост у меня метр шестьдесят шесть.
– Я вижу только ноги. С ними вроде бы все в порядке.
– Я сейчас даже худее Эли. Подружки моей. А она всегда очень стройная была.
– Ну как хочешь, – он вернул лампу в прежнее положение.
– Нет, правда. Они специально так называют, чтобы обидеть.
– Да мне-то что? – Он снова взялся за слоников. – Даже если у тебя под кофтой тонна жира. Мы сейчас посидим немного и уйдем.
Подобное предположение прозвучало нелепо.
– Ну какая тонна? Мама говорит, ребра торчат.
– Да ты не переживай. Может, кофта тебя просто полнит. Лучше завари еще кофе, и покрепче, а то этот помоечный. Терпеть не могу все пресное и разбавленное.
– Полнит?
Я подошла к зеркалу. Даже в темноте зеркального отражения кофта действительно казалась объемистой, и майка с Тедди под ней, несмотря на глубокий вырез, наверняка выглядела лучше.
Я все-таки сняла дурацкую кофту.
– Сколько тебе лет? – неожиданно спросил он.
– Шестнадцать, а что?
– Готов спорить, ты еще с игрушками спишь, – он кивнул на изображенного на майке Тедди.
– Только с Паскалем, – призналась я. – Осликом, которого Макс вот-вот раздавит. Он у меня с трех лет. Дедушка, папин папа, подарил. Это он его так назвал. Мы даже когда отдыхать ездим, я его с собой беру. Потому что он без меня скучает. Все остальные нормально, а он грустит.
– Остальные?
Я показала на стеллаж с игрушками возле окна:
– Друзья мои.
Он вполне серьезно оглядел игрушки:
– Правильно. Друзей не убирают в коробки, не засовывают на антресоли.
Его одобрение прибавило уверенности:
– Я знаешь что думаю? Что тот, кто с легкостью избавляется от старых вещей, так же запросто поступает и с людьми.
– Какая глубокая мысль, – он изобразил удивление. – Так ты маленькая или взрослая?
– Хотела бы я сама знать.
– Извини, что так нагрянули. Страшно ломало тащиться куда-то на ночь глядя. Просто Макс собирался драпануть, а если ему взбрело это в голову, то я бы его не удержал.
– Куда драпануть?
– У него бзик. Чуть что не так – сразу бежать. Говорит – успокаивается. Но вообще, когда это происходит, он ничего не соображает.
– Ничего себе. Это болезнь такая?
– Это заскок такой. Три года уже. С тех пор как он из детдома смотался.
Я посмотрела на Макса. Он лежал с закрытыми глазами на спине и ровно дышал. Я накрыла его пледом.
– Он не похож на детдомовца. Даже ты больше похож.
Артем добродушно рассмеялся:
– С чего вдруг?
– Раньше