Эмма в ночи. Уэнди Уокер
щекам вновь покатились слезы.
– Мы не могли этого знать, Джуди. Не могли, и все.
Он старался быть добрым, однако миссис Мартин в его доброте совсем не нуждалась.
Раньше отец любил отпускать комментарии касательно взаимоотношений Эммы с матерью, которая, по его словам, видела в ней младшую версию самой себя. Утверждал, что ей нравилось, когда в детстве на Эмму обращали внимание. Рассказывала, что когда была маленькая, с ней было то же самое – окружающие поворачивали в ее сторону головы, без конца охали и ахали. Их с Эммой скроили по одной мерке. Они были одинаковые. Вот чего отец не понимал, так это что по мере взросления Эммы миссис Мартин, из гордыни, все меньше говорила о том, как они похожи. Для нее это был способ вернуть себе внимание, отнятое Эммой – но когда-то предназначавшееся ей.
Я знаю, о чем думал папа, пытаясь ее утешить. То, что столь важное обстоятельство осталось для миссис Мартин тайной, было пощечиной ее гордыне, ее самолюбию. Если они с Эммой действительно были так похожи, то как она могла не знать, что дочь ждет ребенка?
Мне никогда не удавалось сидеть и спокойно наблюдать, когда между ними происходило что-то подобное – мама молча предавалась тягостным размышлениям, а папа прыгал вокруг нее, будто цирковой клоун, всячески стараясь ободрить. От этого у меня в груди закипала ярость, потому как он был слеп и ничего не видел. Не видел, что она по-прежнему умеет затрагивать самые сокровенные струнки его души и изводить, даже сейчас, когда разбила ему сердце, украла дом и детей. Даже сейчас.
Поэтому совсем не удивительно, что в день моего возвращения на все попытки ее утешить мама ответила так:
– Конечно! Откуда же мне было знать! Ты же вбил между нами клин, и она больше не говорила со мной о подобного рода вещах. Да, ты! Полюбуйся, что из этого получилось!
Ни то, что отец пытался успокоить маму, ни то, что она воспользовалась его добротой, чтобы нанести сокрушительный удар, доктора Уинтер, похоже, ничуть не озадачило. Я поняла, что она принимала участие в расследовании с самого начала, с момента нашего исчезновения. Вероятно, ей пришлось узнать очень многое о нашей семье, пытаясь нас найти, но отсутствие удивления на ее лице в тот момент навело меня на мысль, что она видит нас всех насквозь.
В разговор вмешался агент Страусс:
– Думаю, нам нужно еще раз услышать, что случилось, с самого начала. Поэтому прошу вас… давайте отдадим вещи в лабораторию, а сами попросим Касс все повторить. Если вы, конечно, не против.
Доктор Уинтер улыбнулась мне и кивнула. Эксперты ушли. Все сели, отец на самом краешке кровати, мама опять рядом со мной. Доктор Уинтер устроилась на стуле, открыла блокнот и взяла ручку. Агент Страусс встал рядом.
– Нам надо поговорить с Касс наедине, – обратился он к моим родителям.
Они переглянулись между собой, потом посмотрели на меня. И не двинулись с места.
– Нет, – сказала я, – мне будет лучше, если они останутся. Пожалуйста…
От наплыва эмоций я дышала отрывисто и старалась изо всех сил унять дрожь