Боря, выйди с моря 2. Одесские рассказы. Рафаэль Гругман
искусительным голосом поинтересовалась Елена Ильинична.
– Пять, как обычно! Давай штрудель.
– Нет, только после еды.
Недолгие препирательства завершились победой юного поколения. Региночка Парикмахер уплетала за обе щеки штрудель, не подозревая, что её дядя, ограничившись лёгким завтраком, третий час бесцельно бродит по еврейскому кладбищу. Хотя только абсолютно несведущему человеку маршрут передвижений Баумова казался хаотичным. Ося искал место. После маминой смерти он всерьёз задумался об увековечении своей памяти. Бессмысленно в ответственном деле полагаться на женщин.
«Они не выберут лучшее место, обязательно поскупятся и быстренько положат в заросшем бурьяном и забросанном осколками битого щебня дальнем уголке. И на памятнике сэкономят, сколько бы денег я ни оставил. Пожалеют бронзы, пожадничают на мрамор. Нет, о себе надо беспокоиться самому», – грустно размышлял он, не доверяя ни дочери, ни жене.
На Осиных глазах разрушалось и опустошалось Второе еврейское кладбище. И Третье, присмотрелся он, густо перенаселено. Лучшие памятники, ещё недавно в первом ряду гордо встречавшие посетителей вазочками с цветами, сиротливо жались за спинами наглых собратьев, украдкой выглядывая из шестого ряда.
«Нет, – сокрушался Ося, глядя на их страдания, – не уговаривайте, здесь я не лягу. Категорически».
Он мысленно осмотрел город, присматриваясь то к Городскому саду на Дерибасовской, то к Греческой площади, но сердце его застыло на площади перед оперным театром. Место освещаемое и хорошо охраняемое, ни одна сволочь не посмеет отбивать ему в темноте ноги или, извините, прислоняться бочком по малой нужде, а во-вторых, это будет символично: его голос, бархатный голос лирического тенора, созданный для лучших оперных сцен мира… Через сто лет экскурсоводы будут рассказывать: «Было много споров, где ставить памятник Баумову: на Воронцовском молу, Жеваховой горе, Тираспольской площади, но услышав его певческий голос, в Горсовете постановили: только здесь, на майдане перед оперным театром».
Ося удовлетворенно потирал руки, осознавая сложности, ожидающие при утверждении величественного проекта. Площадь находится в ведении архитектурного управления и горсовета, и, если хорошо не подмазать, его план – мыльный пузырь. Он собрался на приём к председателю горсовета, бывшему директору станкостроительного завода, которого в былые годы часто включал в состав соавторов, как вдруг шальная мысль ударила в голову: необходимо делать два абсолютно разных памятника. Один – на случай захоронения в Одессе, в городе, который он осчастливил когда-то своим рождением и где каждый мальчишка гордится им, заслуженным изобретателем Минстанкопрома; второй – мало ли какая катастрофа может случиться, вдруг придётся всё бросить и сломя голову мчаться в Штаты, прикрывая голову фамилией Тенинбаум. Мысль свербила мозг, с ней Ося просыпался и засыпал, мучаясь головными болями, пока в ночь весеннего равноденствия не вскочил с постели и бешено захохотал: он начинает строить. Там видно будет.
…В глубине кооператива,