Познавший гармонию. Генна Сосонко
«Попробуйте песочного, Г… Песочные Надюше особенно удались… Вы таких во всем Лондоне не найдете. Попробуйте, попробуйте… Какие там еще тирамису у итальянцев…»
Там же в Лондоне гулял иногда с гроссмейстером Шамковичем, приехавшим из Нью-Йорка в качестве корреспондента «Голоса Америки». «Ах, Лёня, Лёня… – начинал Василий Васильевич, беря бывшего москвича под руку и, хотя тот был моложе его только на два года, начинал с излюбленного: – Вы, Лёня, еще молодой человек, у вас, Лёня, вся жизнь еще фактически впереди…»
В последней партии согласился на ничью с лишней фигурой. «Почему?» – спросил у него. «Мне тот же вопрос, Г., и Гарри задал. Но Гарик ведь у нас еще человек молодой, горячий, а вы-то понимаете, что поступил я в соответствии с традициями. Ну что я буду добивать Золтана, ежели ничья мне победу в матче приносит…»
Верил, что судьбой предназначено ему выиграть и у Каспарова, выйти на Карпова и снова сражаться за чемпионский титул. Не понимал, какую грозную силу представлял уже тогда Гарри Каспаров. Не говоря уже о дебютном репертуаре обоих – с трехлинейкой Мосина против танка!
Вспоминал потом: «Когда я с Каспаровым в Вильнюсе играл, аудитория болельщиков-музыкантов четко разделилась: артисты оперного театра с Норейкой во главе – за меня были, а гастролировавшие там эстрадники, в том числе и Алла Пугачева, моего соперника поддерживали, он ведь младше меня на сорок лет…
Сказал как-то: «Когда за звание чемпиона мира борешься, надо постоянно быть готовым к военным действиям. Постоянно. А когда я чемпионское звание в 57-м году завоевал, появилось чувство, будто против меня весь остальной мир восстал. Я – против всего мира. Не способствовало это ни спокойной жизни, ни комфортному состоянию души. Может быть, поэтому на следующий год в матч-реванше Ботвиннику уступил, а не только потому, что болел во время матча. А может, потому и болел, что дискомфорт внутренний чувствовал… Ведь когда я проиграл, всему народу объявили, что новый чемпион мира зазнался, плохо подготовился, в шапкозакидательство впал, вы ж знаете, как это у нас делается. А на самом деле болел я, и сильно болел, и не одну партию с температурой играл, после матча у меня даже воспаление легких обнаружили…»
Но слова «проиграл» избегал бессознательно (или сознательно?). Говорил обычно: «В матч-реванше с Ботвинником меня постигла немилость судьбы».
Или: «В партии с Ботвинником в Гронингене в 1946 году впервые опробовал новую систему в Грюнфельде и хотя разочарование пришлось пережить тогда, уже с Эйве в 48-м году в претендентах удалось победу одержать и моим именем система та названа».
Чемпионской ментальностью обладал с юных лет. Когда в 1935 году Алехин проиграл матч Эйве, Смыслову было четырнадцать. Школьный товарищ спросил его: «Вася, хотел бы ты быть Алехиным?» «Побежденным – нет!» – ответил подросток.
Верил в себя, в судьбу, сказал однажды скептически: «Дважды кряду победить в турнире претендентов? Пожалуй, ему это не удастся…»
«А вы-то сами, Василий Васильевич? Вы-то сами?!»
«Так