Хоровод воды. Сергей Кузнецов
об этом думать. Грустно и стыдно.
Хочется купить ей что-нибудь вкусное. Где же те даноновские йогурты, которые она так любила? Ах, вот они. По две штуки каждого сорта.
А еще можно взять баночку икры.
Как все-таки было просто, когда не было денег! Йогурт – и все счастливы.
Права мама: от денег всё зло.
В очереди к кассе девочка-блондинка и мальчик в дутой куртке оказываются как раз передо мной. Она осторожно катит тележку, словно коляску с ребенком. Мальчик нагибается и целует ее в затылок. Она оборачивается, задирает голову и прижимается губами к его губам.
Я никогда больше не буду так целоваться. Так целоваться можно только в молодости. Только когда кажется: всё – в первый раз, когда веришь: от счастья отделяет пустяк – отдельная квартира, свой угол, немного денег.
Я не могу так целоваться с Машей: так можно целовать только счастливого человека.
Я не могу так целоваться с Дашей: богатые папики не целуют девушек на людях. Смешно это – седина в бороду, бес в ребро.
У кассы мальчик берет со стойки пачку презервативов, кладет на прилавок рядом с шампанским.
В его годы я стеснялся покупать презервативы – их, впрочем, и не продавали в универмагах.
Наверное, я и сейчас немного стесняюсь. Мы с Машкой презервативами не пользуемся, и мне кажется – все понимают: вот мужчина берет гондоны, собирается трахать молодую любовницу.
Наверное, лет через тридцать я буду покупать презервативы с гордостью: смотрите, у меня еще стоит!
Если еще будет стоять, конечно.
Никита берет с полки упаковку Durex’а, вертит в руках. Кажется, Даша как раз такие и любит. Надо купить, принести с собой в следующий раз.
Прямоугольная упаковка ложится рядом с йогуртами.
Durex и Danone. Даша и Маша, любовница и жена.
Вот и я стал настоящим бизнесменом, думает Никита, ничуть не хуже Кости. Хорошо еще, квартиру Даше не снимаю, деньги в семью несу, как порядочный.
Касса выщелкивает чек, мальчик долго выгребает из куртки мелочь, девочка лезет в сумку, вынимает из кошелька последнюю купюру. Мальчик сует презервативы в карман, перехватывает бутылку за горлышко, другой рукой обнимает блондинку за талию. Они идут к выходу, в дверях останавливаются.
На улице – мокрый февральский снег, промозглый ветер, машины разбрызгивают грязь.
Они целуются еще раз, и мальчик, приоткрыв дверь, пропускает девочку вперед.
Никита смотрит им вслед, потом вынимает из тележки Durex и возвращает на полку.
Маша сидит в своем любимом кресле. Даже не зажигает свет. Даже не встает, когда Никита открывает дверь.
– Смотри, что я принес, – кричит Никита.
Он водружает на поднос все восемь баночек йогурта, кладет рядом чайную ложку, опускается перед Машей на ковер, утыкается лицом в ее колени.
Маша улыбается уголками губ.
– Спасибо, – говорит она и целует Никиту в затылок, точь-в-точь как давешний мальчик свою подружку.
– Я забыл, какой из них ты любишь, – говорит Никита, –