Необратимые искажения. Хелег Харт
в Эфире. А ещё у тебя есть Дар, но не очень сильный – хватит на взрыв или на светоч, но заклинания посложнее тебе вряд ли дадутся. Твоё тело намного сильнее и крепче человеческого, но ты вполне смертна. Если прикидывать, – он зажмурился и для пущего эффекта потянул ноздрями воздух, – жизненного запаса твоей сущности хватит ещё лет на пятьсот, может пятьсот пятьдесят. Нигде не ошибся?
Взгляд девушки изменился – теперь в нём появилось нечто новое, чего Гвин не мог распознать. И она больше не улыбалась.
– Да, – уронила она. – Впечатляет. Что-нибудь ещё?
– Да, есть кое-что ещё, – Гвин кивнул. – И это очень странно, никак не могу себе объяснить. Твои эманации нравятся моему сожителю. Собственно, именно так я и понял, что ты не человек. К людям Тварь равнодушна – они безвкусны. А ты ей будто ближе, чем они. Наверное, это из-за той, второй, которая в Эфире. Уж прости, если чем задел, но я тоже говорю то, что вижу. Точнее, ощущаю.
Ари смотрела на него так пристально и серьёзно, что кантернцу стало не по себе – а вдруг лишку хватил с эффектом неожиданности? Не хотелось бы понапрасну человека обижать…
– Скажешь, кто ты? – спросил Гвин несколько просящим тоном.
Вместо ответа Ари вдруг выпрямилась и начала расстёгивать тёплый нейратский нашейник. Гвин в очередной раз смешался и затаил дыхание в ожидании продолжения. Избавившись от накидки, девушка расстегнула верхнюю пуговицу на рубахе и потянула за уголки ворота, оголив тонкую шею и ключицы, на одной из которых белел еле заметный шрам.
А потом в ямочке между ключиц засияла маленькая звезда.
– Раз ты столько чувствуешь, сам скажи.
Кантернец даже приподнялся, чтобы рассмотреть поближе это чудо: желтоватого оттенка свет будто рождался ниоткуда и совершенно точно не являлся заклинанием. Но главное, что с его появлением «запах» Ари стал настолько ярким, что дух захватило; сущность девушки словно выпустили из непрозрачной бутылки, в которой она была заточена. И нет, человеческого в ней было не больше, чем дёгтя в пресловутой бочке с мёдом. Едва увидев таинственный огонёк, Гвин понял, что это – мост между двумя ипостасями одной сущности, но решительно не мог себе представить, как они взаимосвязаны. И всё же в этом дуализме было нечто гармоничное, будоражащее… первозданное.
То есть совершенно непонятное. От начала и до конца.
Гвин поднял взгляд на лицо Ари и честно признался:
– Не имею ни малейшего представления.
Хотя взглядом он, конечно, сказал куда больше.
Он чувствовал себя букашкой, которая услышала прекраснейшую симфонию и поняла из неё только полагающуюся ей букашечью часть. А без восприятия Попутчика он вовсе увидел бы только огонёк и ничего больше.
Огонёк погас, и «запах» снова стал еле уловим, а Гвина словно вернули в тёмный погреб после недолгой прогулки на свежем воздухе. Скорее наитием, чем развитым шестым чувством в конце кантернец ощутил, что вся эта чудесная энергетическая система внутри его новой знакомой не в порядке. Что-то с ней было не так. Но разве разберёшься, что именно?
– Я пуэри, –