Последнее наказание. Арабель Моро
мире. Но никто – ни наука, ни религия – не говорит нам о том, что смерть на самом деле ужасна, и что тот момент, когда душа расстается с телом, есть самый тяжелый миг в нашей земной и в нашей небесной жизни. В смерти, какой бы она ни была, нет ничего благородного и совсем ничего прекрасного. Она омерзительна в любом своем проявлении, и я говорю это не с целью кого-то обидеть или оскорбить чьи-то чувства. В своей жизни я видела много смертей, но ни одна из них не была ни легкой, ни сколько-нибудь привлекательной.
Когда я впервые столкнулась со смертью, мне вот-вот должно было исполниться четырнадцать, и к этому времени я уже почти шесть лет дружила с бабушкой Марселлой. В летние периоды я приходила к ней каждый день, когда позволяла погода. Осенью же и зимой, когда дорогу к ее домику, ведущую через поле, размывало дождем и засыпало снегом, я не могла навещать старушку. Нужно ли говорить, что я с тревожной печалью встречала осенние ненастья и с нетерпением ожидала прихода каждой новой весны.
Весна моего четырнадцатилетия выдалась дождливой, и, несмотря на то, что снег стаял довольно быстро, из-за ненастья и расхлябанной грязи я долго не могла навестить бабушку Марселлу. Когда же, наконец, дождь перестал лить, и дороги немного подсохли, я сразу же поспешила к маленькому домику, что стоял на опушке леса. Опасаясь того, что не все дороги еще пришли в хорошее состояние, мама настояла на том, чтобы в пути меня сопровождал помощник нашего управляющего Петрус. Он иногда и раньше провожал меня к бабушке Марселле, помогая мне, как в этот раз, принести старушке немного оставшихся с зимы овощей, солонины и белого хлеба. Петрус был мужчиной средних лет, но преждевременно постаревшим от постоянных забот, вызванных длительной болезнью его супруги, которая, впрочем, покинула его и весь наш свет еще до моего рождения, оставив ему на память о себе болезни, морщины и окруженную седеющими волосами проплешину на затылке. Петрус любил меня, как собственное дитя, коего ему так и не довелось иметь, но, как и все его знакомые, недоверчиво относился к бабушке Марселле.
– Негоже молодым девицам по ведьмам шляться, – ворчал он каждый раз, когда провожал меня к старушке.
Несмотря же на свои слова, Петрус ни разу не попытался препятствовать мне встречаться с бабушкой Марселлой или хотя бы уговаривать вернуться домой. С выражением лица, которое более бы подходило Христу, несущему крест к месту своей казни, Петрус тащил за мной корзинку с припасами для старушки. Мне же всегда нравилось подшучивать над ним по этому поводу, от чего он обиженно, но, как мне казалось, невероятно забавно насупливался и начинал ворчать на тему колдовства более интенсивно. Петрус был религиозен. Во времена длительной болезни, унёсшей его супругу, он все имеющееся у него свободное время проводил в церкви, ставя свечи и молясь об ее выздоровлении. Но Бог все же забрал ее, а Петрус простил его за это и, как говорят, даже поблагодарил.
Страшась наложения какого-нибудь страшного проклятья, Петрус никогда не задерживался надолго в домике бабушки Марселлы. Обычно