Тридцать три несчастья. Том 4. Занавес опускается. Лемони Сникет
спасти Солнышко от растущих внутри шлема грибов. Но, посмотрев на Фиону, они увидели на лице миколога удивление и радость при виде того, кто встал с табурета и в изумлении замахал крюками.
– Фиона! – воскликнул он.
– Фернальд! – отозвалась Фиона.
И Бодлерам подумалось, что, может быть, им все-таки удастся спасти Солнышко.
Глава десятая
То, как действует печаль в том или ином случае, – одна из самых непонятных загадок на свете. Если вас охватила глубокая печаль, у вас может возникнуть ощущение, будто вы охвачены огнем. И не только из-за сильнейшей боли, но и оттого, что печаль окутала вашу жизнь, как дым от громадного пожара, и вы уже не различаете ничего вокруг, кроме собственной печали. Точно так же, как дым скрывает окрестность и вокруг все становится сплошь черным. Даже радостные события для вас подернуты грустью, так же как от дыма на всем, чего он касается, остается дымный цвет и запах. И даже если вас обольют водой с головы до ног и вы промокнете и в какой-то мере отвлечетесь, все равно это не излечит вас от печали. Так же как пожарная команда потушит огонь, но не воскресит того, что сгорело. В жизни бодлеровских сирот, как известно, глубокая печаль сопутствовала им с той минуты, когда они услышали о гибели родителей. По временам им приходилось словно отгонять дым с глаз, чтобы различить даже самые радостные события. Наблюдая, как обнимают друг друга Фиона и крюкастый, Вайолет с Клаусом испытали ощущение, будто дым их несчастий заполнил маленькую камеру. Им невыносимо было думать, что вот Фиона нашла давно пропавшего брата, а им, скорее всего, никогда больше не увидеть своих родителей и даже грозит потерять и сестру, судя по тому, как ядовитые споры медузообразного мицелия вызывали у Солнышка все более и более глубокий кашель.
– Фиона! – воскликнул крюкастый. – Это и правда ты?!
– Так точно! – Микологиня сняла свои треугольные очки и вытерла глаза. – Никогда не думала, что снова увижу тебя, Фернальд. Что у тебя с руками?
– Не будем об этом, – быстро ответил крюкастый. – Почему ты здесь? Ты тоже присоединилась к Графу Олафу?
– Нет, конечно, – решительно заявила Фиона. – Он захватил «Квиквег» и посадил нас на гауптвахту.
– Так, значит, ты присоединилась к этим отродьям, к Бодлерам. Я и сам мог бы догадаться, ты ведь у нас паинька.
– Я не присоединилась к Бодлерам, – так же решительно ответила Фиона. – Это они присоединились ко мне. Так точно! Я теперь капитан «Квиквега».
– Ты? – удивился олафовский приспешник. – А что случилось с Уиддершинсом?
– Он исчез с лодки. Мы не знаем, где он.
– Туда ему и дорога. – Крюкастый ухмыльнулся. – Плевать я хотел на этого усатого дурака. Из-за него в первую очередь я и ушел к Графу Олафу! Вечно орал: «Так точно! Так точно! Так точно!» – и шпынял меня. Вот я и удрал, и вступил в театральную труппу Олафа.
– Но Граф Олаф чудовищный негодяй! – возмутилась Фиона. – Он с пренебрежением относится к другим людям. Он замышляет