Тридцать три несчастья. Том 4. Занавес опускается. Лемони Сникет
трусить, – проворчал крюкастый.
– Сестра не трусит, – вступился за сестру Клаус. – Она просто проявляет осторожность.
– И проявлять осторожность некогда! – вскричала Фиона. – Так точно! Та, кто колеблется, – пропала! Так точно! Или тот! Идем!
Не сказав больше ни слова, крюкастый ткнул в кнопку на стене, и дверь в громадный зал отворилась. Как и предсказывал олафовский помощник, глаза всех детей, сидевших на веслах, были устремлены на Кармелиту, которая скакала и пела на одной половине комнаты. Эсме, держащая в одном из щупальцев громадную лапшу, следила за ней со счастливой улыбкой на лице. Крюкастый и Фиона впереди, трое Бодлеров (Солнышко по-прежнему, разумеется, внутри шлема) позади начали осторожно красться по другой половине зала, пользуясь тем, что Кармелита в это время кружится и поет свою нелепую песню. Когда она пропела первую букву «К», дети юркнули за колонну. Когда она сообщила слушателям, какие эпитеты начинаются с «А» и «Р», дети проскользнули мимо двигающихся весел, стараясь при этом не споткнуться. Когда она заявила, что слово «великолепная» начинается с «М», олафовский пособник указал крюком на дальнюю дверь, а когда Кармелита достигла «Е» и «Л», дети нырнули еще за одну колонну, надеясь, что слабый свет фонарей их не выдаст. Когда Кармелита похвасталась, что она «любимая» и «талантливая», Эсме вдруг нахмурилась и, обернувшись, прищурилась под своими фальшивыми осьминожьими глазами. Бодлерам пришлось распластаться на полу, чтобы злодейка их не заметила, а когда балерина-чечеточница-сказочная принцесса-ветеринар сочла нужным напомнить аудитории, что она балерина-чечеточница-сказочная принцесса-ветеринар, двое старших Бодлеров очутились впереди Фионы и крюкастого, так как спрятались за колонной, ближней к их цели. И только они собрались тихонько шагнуть к двери, как Кармелита завела последнюю строчку своей песни, то есть начала петь особенно громким и особенно противным голосом, а потом, не успев начать свою чудесную песню сначала, вдруг остановилась.
– «К» – от слова «кексолизы»! – выкрикнула она. – Вы что тут делаете?!
Вайолет с Клаусом замерли, но тут же с облегчением увидели, что отвратительная девчонка с презрением показывает пальцем на Фиону и крюкастого, которые неловко топчутся между двумя веслами.
– Как ты смеешь, крюкастый? – Эсме потрогала большую лапшу, как будто хотела его ударить. – Ты прерываешь моднейшее выступление моей невыразимо драгоценной любимицы!
– Прошу прощения, ваше Эсмечество. – Крюкастый вышел вперед и изысканно поклонился злодейке. – Лучше я лишусь еще раз обеих рук, чем прерву танец Кармелиты.
– Но ты уже меня прервал, инвалидный кексолиз! – Кармелита надула губы. – Теперь мне придется начинать все выступление сначала!
– Нет! – закричал кто-то из юных гребцов. – Что угодно, только не это! Это настоящая пытка!
– Кстати, о пытке, – быстро вставил крюкастый. – Я заглянул, чтобы спросить, не одолжите ли мне тальятеллу гранде. Мне это поможет выпытать у Бодлеров, где сахарница.
Эсме нахмурилась и потрогала щупальцем лапшу.
– Вообще-то, я не люблю давать