Миниатюры. Очерки. Заметки. О том, о сём. Дамир Миннихазиевич Садыков
большевики не взорвали. Вот мы пилораму в лес и уволокли. На себе. Впряглись бабы, мужики, и… Провода электрические протянули. Незаметно. Волховская электростанция-то всю войну бесперебойно снабжала Ленинград электричеством. Немцы её за четыре года блокады не обнаружили. Всё вокруг, говорят, обнаружили, всё блокировали, всё разбомбили, а её не задели, как и Исаакий с Зимним. Они ж дураки.
– Деда, это летом. А зимой?
– И зимой. Мы ж грибов и ягод на целый год толпой заготавливали. Зимой, в дополнение к поносу, сугробы наметало под два метра и пирамиды из говна росли в мороз под сорок градусов. Сидишь… возле буржуйки, полешки подкладываешь.
– Деда, а буржуйки откуда?
– Буржуйки… Дык, сынок, сейчас и не вспомнить. И печи выложили красного кирпича. Да, да, в землянках с потолками из брёвен в три наката. Как в той песне. Землянки глубокие мы кирками да ломами выдолбили в конце ноября, в мороз, в минус тридцать. Морозы же ранние стояли.
– Деда, разве такое возможно? Ведь земля заледеневшая, глина, что бетон. Её, такую, только взрывать можно или японский бульдозер «Комацу» нужен.
– Ты что, мне не веришь? Ты что артистам кино не веришь? Конечно, возможно. Тебе в кино показывали.
– Показывали, деда!
– Вот и мы вручную. Метра три глубиной. Просторные. Три на пять. Три на шесть. По два квадратных метра на рыло, плюс проход. Штук десять. Человек на пятьдесят. С запасом. Ждёшь тепла весеннего, чтобы вылезти врага воевать.
Лес, в радиусе три километра, вырубили, чтобы землянки крыть в три наката, печи топить, воду кипятить, грибы с ягодами сушить. Кирпич для печей в карьере, вроде бы, нашли. Кто-то свалил в кучу до войны ещё.
– Деда, а бабушка говорила, что лес тут молодой, не старше тебя.
– Ты бабку больше слушай. Она наплетёт.
– Деда, а воду где брали?
– Где, где? Из ручьёв. Известно, без воды, ни туды и ни сюды. Колодцев пару штук вырыли. Зимой снег, что побелее, топили.
– Деда, а хлеб вы ели?
– Ели. Иногда. Иногда тушёнку. Когда немцы угощали детишек, а те нам приносили.
– Деда, говорят, что вас бабульки деревенские подкармливали, молоко со сметаной носили по ночам, в сорокаградусный мороз, за десять километров.
– Неее, брешут. Сам подумай. Откуда сметанка? Всю скотину красноармейцы угнали. И как бабульки через сугробы двухметровые пролезут? Только в кино.
– Деда, а оружие со взрывчаткой у вас было?
– Да, блнах, из Москвы.
– Короче, пока мы в лесу обустраивались, там, то понос, то золотуха, война и закончилась. Вот так четыре года в лесу мы и партизанили.
А когда немец ушёл, комиссары появились. И нас, партизан, отправили на народные стройки, Сибирь осваивать, железные дороги откапывать.
– Деда, а покажешь вашу партизанскую базу с землянками и печами?
– Нет, не покажу. Всё заросло там. Не пролезть.
– Как же так, деда? Покажи. Ведь землянки и блиндажи с окопами,