Фельдмаршал в бубенцах. Нина Ягольницер
натыкаясь на неподвижный кобальтовый взгляд…
– Пеппо?.. – это прозвучало почти недоуменно, словно тетивщик возник за спиной ниоткуда. Но тот не удивился, лишь требовательно спросил:
– Годелот, куда ты несешься? Что впереди нас?
– Замок… – шотландец встряхнул гудящей головой и нетерпеливо перехватил узду.
Что за дурацкие вопросы? Зачем мерзавец остановил его? В висках стучала кровь, воздух был горяч и полон пыли – не сглотнуть. Лицо Пеппо расплывалось в знойном смрадном мареве, и Годелот лишь видел, как быстро двигаются губы тетивщика, вздрагивают брови, и слышал голос, то жесткий, то вдруг умоляющий, но не мог разобрать слов за гулом в ушах. Что он пытается сказать? И вдруг Пеппо схватил шотландца за плечи и грубо встряхнул:
– … не туда… там только смерть… не ходи… слышишь? – прорвались обрывки слов.
Годелот стиснул поводья так, что жесткие сыромятные грани впились в ладони – и все вдруг стало на места. Отстранив руки тетивщика, кирасир отвернулся, поднимая хлыст:
– Окстись. Там мой отец – а ты предлагаешь попросту развернуть коня и убраться восвояси?
В ответ в спину врезался крепкий кулак:
– Да погоди, осел упертый! Здесь нет ни звука, ни запаха жизни! Здесь пахнет кровью, дымом и разложением, здесь все дрожит от ненависти, даже камни ею сочатся! Там уже некому помочь, зато сгинуть среди стервятников – это куда вернее!
– Ну и пусть!!! – ярость ударила в голову, Годелот бросил поводья, соскочил с коня, вцепился в пыльную весту и сдернул тетивщика наземь, – пусть, слышишь?!! Это мой дом, куда мне идти отсюда?!! Чего бояться, что терять?!! Я и так уже все к чертям потерял!!!
Но Пеппо вскочил на ноги и снова схватил кирасира за плечо:
– Ты остался жив! Тебя Господь уберег, дурака, увел в чертов Тревизо, пока здесь творился ад! Если твой отец пал здесь – то он умирал счастливым, зная, что ты уцелеешь, а ты, выбросив в придорожную канаву последний ум, несешься вскачь за ним следом!
Красный туман заволок глаза, Годелот зарычал, с силой оттолкнул наглеца и замахнулся хлыстом, метя в ненавистное лицо. А тот увернулся, невесть как почуяв приближающийся удар, и выкрикнул на отчаянной яростной ноте:
– Не ходи туда, не надо, прошу!!!
Но шотландец уже снова вскочил в седло и понесся к замку. Он обернулся лишь на миг, выхватив взглядом одинокую фигуру, стоящую на дороге, мечущиеся на ветру черные пряди, полыхающие злобой и страданием слепые глаза. Сплюнул пыль, понукая скакуна, а в спину летел крик:
– Ну и катись к дьяволу! Давай, пришпоривай! Сдохни поскорее, мне пригодится твой конь!
Годелоту не было дела до воплей висельника, он мчался вперед, уже видя настежь распахнутые ворота. Конь фыркнул, переходя на рысь, а потом вовсе на шаг, испуганно прядая ушами.
Мертвые дубы, всего неделю назад неумолчно бормотавшие листвой и скрипом веток,