Жизнь графа Дмитрия Милютина. Виктор Петелин
Не перечесть этих цензурных комитетов… Считайте, господа братья, – общая при Министерстве народного просвещения, Главное управление цензуры, Верховный негласный комитет, духовная цензура, военная, цензура при Министерстве иностранных дел, театральная при Министерстве императорского двора, газетная при почтовом департаменте, цензура при Третьем отделении собственной Его Величества канцелярии и новая, педагогическая…
– Итого: десять цензурных ведомств, – подсчитал Николай.
– Но вы, братья, кое-что позабыли… Вы забыли посчитать цензуру по части сочинений юридических лиц при Втором отделении собственной канцелярии и цензуру иностранных книг, – сказал Дмитрий Алексеевич. – Итого: двенадцать. Но есть еще одна цензура – сам Николай Первый, вспомните, ведь он сделал серьезные пометки в «Борисе Годунове», приказал Пушкину поправить пьесу по его замечаниям. И только ли это…
– Но самая страшная цензура – это негласный комитет во главе с военным историком Дмитрием Петровичем Бутурлиным, он председатель тайного Комитета для высшего надзора за духом и направлением печатаемых в России произведений, его еще называют Бутурлинский комитет, который должен погасить любую крамолу после европейских событий 1848–1849 годов, когда вспыхнула вся свободолюбивая Европа, – напомнил Владимир о себе, – это комитет, который во всем видит нарушения императорского духовного строя в России. По словам моих друзей и их знакомых, «комитет учрежден для исследования нынешнего направления русской литературы, преимущественно журналов, и для выработки мер обуздания ее на будущее время. Панический страх овладел умами. Распространились слухи, что комитет особенно занят отыскиванием вредных идей коммунизма, социализма, всякого либерализма, истолкованием их и измышлением жестоких наказаний лицам, которые излагали их печатно или с ведома которых они проникли в публику. «Отечественные записки» и «Современник», как водится, поставлены были во главе виновников распространения этих идей. Министр народного просвещения не был приглашен в заседание комитета; ни от кого не требовали объяснений; никому не дали знать, в чем его обвиняют, а между тем обвинения были тяжкие». Вот приблизительный текст того, что мне говорили и что я приблизительно вам изложил. Ужас овладел всеми пишущими и мыслящими… Бутурлин предлагал закрыть университеты, образование – это притворство и фальшь, а то в университетах читают иностранные книжки, а там сплошной социализм и коммунизм. Владимиру Ивановичу Далю запрещено писать…
– Далю! Как? Этому умному, доброму, благородному Далю? Неужели и он попал в коммунисты и социалисты? – спросил Николай Дмитриевич, работавший с Далем в одном министерстве.
– Возможно, обвинили его не в этом… Но Бутурлин прочитал в «Москвитянине» два рассказа Даля, в одном из них, в «Ворожейке», рассказано о цыганке-воровке, которую повсюду ищут и не могут отыскать. Бутурлин написал министру внутренних дел Перовскому