Внук Персея. Мой дедушка – Истребитель. Генри Лайон Олди
что без него Убийца Горгоны никуда не пойдет. На Олимп, в бездны Тартара – никуда. А что рука сломана, так вторая цела. Будет, чем копье метнуть.
– Имей в виду, – снизошел Персей, – поблажек не дам.
Спартак нагло хмыкнул.
– А эти зачем? – спросил он. – Только обуза…
– Эти? – Персей, обернувшись, глянул на дурачка-Тритона и его отца. Среди спутников басилея, воинов с опытом и выправкой, пираты смотрелись белыми воронами. – Вот и проверим, нужна ли мне такая обуза… За мной! Не отставать!
И побежал к Щитовым воротам.
Пренебрегая окриками матери, Амфитрион понесся следом. Проводив деда за стены крепости, он отстал. Не первый раз дедушка уходил из Тиринфа, взяв с собой лишь горстку избранных, проверенных бойцов – Горгон [29], как звал их Персей, когда бывал в духе. Пешими, отказавшись от колесниц, Горгоны во главе с Горгоноубийцей рыскали по горам и лесам Арголиды в поисках тайных мест, где творились оргии в честь Косматого. За каждую вакханалию – «Эван эвоэ, Вакх!» – Персей мстил, не задумываясь, жестоко и беспощадно, как бьет с небес молния Зевса. Не один алтарь был найден и уничтожен. Не одна сотня менад и фиад, сатиров и силенов [30] была истреблена под корень. Мудрый стратег, четко отличая возможное от желаемого, Персей не преследовал Косматого в иных областях – Беотии, Аттике или Фессалии. Но Арголида, земля Персеева – тут сын Златого Дождя бил наотмашь.
Война длилась третий год.
Вздыхая, мальчик отправился домой. Раньше он мечтал, что однажды дедушка возьмет его с собой – биться с Косматым. Но сегодня Амфитрион страстно желал, чтобы Персей никого не нашел и вернулся в Тиринф. Если дедушка не успеет быстро-быстро отомстить своему врагу – в Аргосе начнутся ежегодные состязания атлетов, а дедушка все будет воевать.
И тогда…
Ночная встреча с Эмпузой казалась мальчику сном. Реальностью был аргосский стадион – тот самый стадион, где дедушка Персей в седой древности, тридцать лет назад… Поездку в Аргос дед обещал внуку еще зимой. Но карательный поход грозил сорвать все планы.
В Тартар Косматого!
СТАСИМ [31]. ДИСКОБОЛ: БРОСОК ПЕРВЫЙ
(тридцать лет тому назад)
Трибуны затаили дыхание.
Дискобол стоял, не двигаясь. Наверное, молился о победе. Бронзовая чечевица диска в его руке казалась очень маленькой. Сейчас она взовьется в небеса и исчезнет, став звездой. Нагой, как при рождении, атлет был прекрасен. Его сложению позавидовали бы боги. Кое-кто на трибунах, нарушив тишину, даже шептался с соседом, что зависть богов – не то, о чем ночами мечтает здравомыслящий человек. Впрочем, сыну Зевса Тучегонителя позволено многое. Не нам, горшечникам и колпачникам, судить о ревности Олимпийцев. Но если бы мы взялись судить – о, мы бы нашли, что сказать…
Дискобол пару раз взмахнул рукой, примериваясь.
Солнце остановилось над аргосским стадионом. Сам Гелиос придержал колесницу,
Горгоны – Грозные, Ужасные (от греч. Γοργός).
Менады («безумствующие»), фиады («неистовые») – спутницы и почитательницы Диониса. Сатиры и силены – люди-козлы из свиты Диониса.
Стасим – песня, исполняемая хором между эписодиями.