Лига выдающихся декадентов. Владимир Калашников
пискнул:
– А я вам визитную карточку оставлю.
Портье, не глядя, сунул картонный прямоугольничек в книгу для записей.
– Что за тварь дьяволова? – разразился философ, едва они вошли в номер и уселись в кресла перевести дух после незадавшейся поездки.
– Гипноз! – убеждённо сказал Вольский. – Быть не может, чтобы свинец от человека рикошетил.
– Так это от человека, – поправил Василий Васильевич.
– Я как поборник материализма… Гипноз. Либо панцирь под платьем, – твердил Вольский.
– Надо бы нам как-нибудь поименовать наш союз, – медленно вымолвил Розанов.
– Зачем? Главное дело хорошо обделать. Да и долго ли нам в союзниках быть? – озадачился Вольский.
– Напрасно вы так думаете, Николай Владиславович. Как пароход назовёшь…
– …так он и будет называться, – гыгыкнул Боря.
– …так он и поплывёт, – не обращая внимания на поэта, продолжал Розанов. – К примеру, ваши меньшевики будущего лишены, суждено им умаляться до полного исчезновения. А вот большевики, ясно уж из названия, нацелились на господство. Так и нам потребно крепкое название, чтобы пребывать в дружбе и согласии.
Бугаев задумался над чем-то.
– Что, Боря, у вас появилась идея? – с улыбкой спросил Василий Васильевич.
Поэт ответил неразборчивым бормотанием.
– Нужен роман, который ударит по замыслам антимуз, – Розанов махнул сжатым кулачком. – Сведёт на нет их усилия. Предотвратит грядущий хаос.
– Василий Васильевич, так напишите эту штучку, – посоветовал Бугаев.
– Я уже объяснял Коле, почему не могу. Вот мой аргумент, тогда не раскрытый: почти всё, мною писанное, мгновенно устаревает. Видать, от природы я – газетчик. Обсуждаемый нами роман должен жить века.
Бугаев пожал плечами.
– Боря, вы должны взяться за такой роман, – продолжал Розанов.
– Да, Борис Николаевич, прислушайтесь к словам старшего своего коллеги, – поддержал Вольский.
– Коллеги, умоляю… Я только-только принялся за «Лакированную карету»! Надо восстановить украденные записи. В этой вещи герой не менее чем сама имперская столица – Петербург…
– Борис Николаевич, да как же вы не понимаете, – перебил его Розанов, – я бы заказал этот труд старику Боборыкину, если б всё дело заключалось только лишь в «написать»! Нужно выявить законы!.. Кто, как не вы, разглядевший законы поэзии, соорудивший остов целого жанра: символизма, кто, как не вы, пригоден к этому? Вы, расшифровавший в «Глоссалолии» каждый звук русской речи!.. Я не хочу вас приволить, единственно взываю к рассудку. Вы можете спасти Россию! Коль на себя возьмёте крест, я поделюсь своими наблюдениями и соображениями, помогу, чем смогу, потребуется – целиком уйду к вам в подчинение.
– Пожалуй… Нет! Я не согласен.
Меньшевик проговорил ласково и угрожающе:
– Боря, я не буду вас убеждать или гипнотизировать. Я вам лицо кулаком усахарю, только и всего, – и Вольский двинулся на Бугаева.
Тот,