Весна народов. Русские и украинцы между Булгаковым и Петлюрой. Сергей Беляков

Весна народов. Русские и украинцы между Булгаковым и Петлюрой - Сергей Беляков


Скачать книгу
за папиросой, хотя ничего страшного, казалось, не должно было случиться. Иван Стешенко, украинский филолог, с густыми и длинными козацкими усами, крупнейший тогда исследователь творчества Котляревского, прочитал большой доклад. Историк Александра Ефименко (русская женщина, под влиянием мужа-украинца ставшая настоящей украинофилкой) подготовила доклад о Котляревском и его времени. Ей аплодировали. Осторожная и умная Олена Пчилка сказала краткое приветствие на украинском, но не успел председательствующий опомниться, как она перешла уже на русский. Будто и не было украинского слова.

      Но на украинском можно было говорить австрийским подданным, гости из Галиции и Буковины этим правом и воспользовались. «Галичане говорили плавно, красиво и свободно»[161], – вспоминал Владимир Короленко. А русским подданным на малороссийском говорить было нельзя.

      И вот на трибуну вышла худенькая девушка в соломенной шляпке, двадцатисемилетняя Ольга Андриевская. Будущая украинская революционерка в те годы служила в статистическом бюро Черниговской земской управы да еще играла в любительской театральной труппе. Она начала свою речь по-украински:

      – Шановні панове![162]

      Трегубов, как будто очнувшись, неожиданно прервал ее: нельзя читать приветствие на малороссийском. Ольга замолчала, зал затих на мгновение, но уже собравшиеся украинцы потребовали читать приветствие дальше. Однако «городской голова с перекошенным от испуганного усердия лицом, сославшись на какой-то никому не известный приказ администрации, тотчас же запретил чтение адресов»[163].

      Начинался скандал. Украинцы хоть и знали о старых, но пока еще никем не отмененных запретах, надеялись на халатность и либерализм российских властей. Надеялись и на их разум. В самом деле, нельзя же запретить говорить по-украински на празднике, посвященном основоположнику украинской литературы? Будь на месте Трегубова хитрый чиновник-либерал или просто человек с дипломатическими способностями, он легко избежал бы конфликта. Но Трегубов, по воспоминаниям полтавского журналиста Дмитрия Иваненко, был прежде всего ревностный служака: «Инициативы в нем не было, но исполнитель он был идеальный». Он умел ладить с начальством, потому что имел свойство «идти туда, куда его посылали <…>, делать то, что требовали»[164]. Владимир Короленко был строже. По его словам, Трегубов был «…человек почтенный, но до комизма бесхарактерный и трусливый»[165]. Коль скоро ограничения на малороссийскую речь, на малороссийское слово еще действовали, специального указания начальство дать не успело, Виктор Павлович и оказался волей-неволей в роли держиморды.

      Между тем скандал продолжался. На сцену поднялся харьковский адвокат Михновский, пожалуй, самый радикальный украинский националист в то время.

      Из книги Анатоля Костенко «Леся Украинка»:

      «– Господин председатель, у меня тоже украинский текст.


Скачать книгу

<p>161</p>

Короленко В.Г. Котляревский и Мазепа // Неизданный В.Г.Короленко: в 3 т. Т. 1. Публицистика 1914–1916. М.: Пашков дом, 2011. С. 267.

<p>162</p>

См.: Иваненко Д.А. Записки и воспоминания 1888–1908 гг. Полтава: Изд. ред. «Полтавский голос», 1909. URL: http://www.histpol.pl.ua/ru/novosti?id=3742.

<p>163</p>

Короленко В.Г. Котляревский и Мазепа. С. 267.

<p>164</p>

Иваненко Д.А. Записки и воспоминания 1888–1908 гг.

<p>165</p>

Короленко В.Г. Котляревский и Мазепа. С. 266.