Я уже сказала – нет!. Свет Победовна
дышать. Утром, зареванную, с опухшими глазами и красным носом, меня усадили в машину, и увезли в ненавистную школу – интернат. Отец даже не пришёл проститься. И только ОНА, стояла на ступеньках, бледная и молчаливая.
Господи, как я её ненавижу…
2
Первые недели, в школе – интернате я совсем не помню…
Нет, я не плакала дни на пролет, ни билась в истерике, ни сидела часами над фотографией мамы, рассказывая ей о своих бедах, и моля о помощи, что, вероятно, стало бы логичным в моем возрасте… НЕТ… Мой разум просто отказывался принимать произошедшее со мной. В тот период моей жизни мне перестали даже сниться сны, совсем… Меня накрыла хандра и апатия, а тело действовало словно на автомате и инстинктах…
Но все проходит, прошло и это…
Когда боль от предательства отца и вероломства мачехи слегка утихла, а мир вокруг начал снова приобретать четкие очертания, звук и краски, я стала находить даже приятные стороны своего нынешнего положения. Не поверите, но всех, без исключения, преподавателей школы – интерната интересовали только наши результаты в учебе и внешнее соблюдение нами устава школы и прописанных в нем норм поведения. В остальном, на нас было всем плевать – меня это устраивало, так как ни перед кем изливать душу я тогда не могла, и не хотела. А жалости к себе я просто не потерпела – бы.
Учащиеся жили в общежитии, на огороженной довольно высоким забором территории школы – интерната, названия которого я не запомнила. Общежитие имело два корпуса. Женский корпус – более поздней постройки чем мужской, и выполненный в одном стиле с основным зданием интерната соединялся с ним крытым переходом, окна которого были украшены изумительными стеклянными витражами, которые были выполнены настолько искусно, что, невольно закрадывалась догадка, а не являются ли они уцелевшим, чудесным образом, наследием утраченного нами магического мира.
Мужской же корпус, был простым, трехэтажным зданием, более поздней постройки, стены которого были выкрашены в бежевый цвет. Он примыкал в плотную к древнему и красивейшему учебному корпусу интерната построенного из блоков потемневшего от времени песчаника в Каролингском стиле, но не имел в него непосредственного прохода.
Обучающиеся размещались в просторных комнатах, в которых было все необходимое для жизни, по два человека. А вот столовая и спорт зал были общими, и находились в отдельно стоящем, современном здании, выкрашенном, в тот же цвет, что и мужской корпус общежития.
Мне в соседки по комнате досталась тихая девочка, которую я, в те дни, не замечала, словно её и нет. Даже имя моей тихой соседки для меня долгие пол года оставалось тайной. Да, надо отдать ей должное, она и не пыталась наладить со мной хоть какой – то контакт. Видимо понимая, что ко мне, такой колючей и немногословной, лучше, пока, не лезть…
***
Постепенно, по крупицам, пытаясь вновь собрать пазл души, под именем Маргорет фое Шоле, я смогла