Нам здесь не место. Анна Фокс
роковую ночь и распихивая их по автобусам, отделяли достойных, честных людей от негодяев. Не понимаю, как об этом можно было не помнить всё это время. Отчего я так забылась? Отчего забылись все остальные? Это называется надеждой. Надежда застит глаза, и не даёт мыслить ясно и трезво. Всё было не так радужно, как нам казалось.
Не дождавшись вечера, и, как на то рассчитывал Колтэн, отбора добровольцев, которые отправятся нам за помощью, на него напали несколько людей, избили и отобрали у него ключи от военных машин. Никакого спасения, никакой помощи, никаких добровольцев. Два автомобиля снова угнали, и мы все остались ни с чем. В тот момент, я поняла, что человек в джинсовой куртке был прав. Он как в воду глядел, когда говорил, что машины у нас отберут в любом случае. И отчаяние снова накрыло людей с головой.
Лично для меня это было неким дежавю. Я смотрела вслед удаляющимся машинам, которые в сумерках блестели красными огнями задних фар, словно с издёвкой прощаясь с нами. С нами, глупыми, доверчивыми овечками. Я уже не чувствовала того ошеломляющего негодования, что в первый раз. Я не чувствовала, в принципе, ничего. Внутри меня была пустота, и ощущение, что над нами кто-то смеётся. Хотя, скорее всего, на нас плевать даже тому, кто мог бы в этот момент смеяться.
Медленно, но неумолимо опускалась ночь. Теперь, потеряв свою драгоценную надежду, люди поняли, что смысла оставаться снаружи почти нет. Поэтому большая половина, в основном женщины с детьми и старики, решили спуститься обратно в убежище, чтобы переночевать там. На улице становилось всё тише и тише, каждый раз, когда лифт в очередной раз увозил группки людей обратно вниз, под землю. Оставшиеся же снаружи, разожгли костры, и собрались вокруг них, чтобы погреться. Они тихо что-то обсуждали между собой, лица их были измотаны и отражали застывший страх. Чего они боялись? Неизвестности? Или теперь они боялись друг друга.
Постепенно образовались отдельные стайки людей. Те, кто были похожи между собой по взглядам, объединялись и сбивались в кучки беспризорных бедолаг. Другие же, были страшнее остальных, и их уже можно было назвать бандой. Они заняли самое большое из ближних строений, и к ним никто не решался подходить. Мы с Диланом обосновались возле зернохранилища, вместе с Колтэном, Эмилией и ещё тройкой человек.
В основном все молчали. Даже Колтэн больше не начинал первым разговор. Его разбитое до крови лицо обрабатывала Эмилия, а мы лишь с жалостью поглядывали в его сторону. Не знаю, почему мы решили остаться на поверхности, а не уехать на лифте в «безопасное» убежище. Знаю только то, что я не могла там больше находиться. Я лучше буду спать возле костра под открытым небом, чем снова спущусь в этот крысиный загон. Мне с лихвой хватило подавленности, которую я чувствовала там, внизу, пока искала Дилана, боясь, что я потеряла его навсегда.
Мы, конечно, могли бы начать придумывать новый план действий, но все уже были слишком измучены однообразными событиями, произошедшими всего за полдня. Можно было выплеснуть свою злость