Сновидец. Призови сокола. Мэгги Стивотер
что Адаму больше не нужен Ронан, способный приехать и остаться с ним в Кембридже, но тут Адам сказал:
– Не говори этого. Не бросайся словами просто так. Я не могу…
– Я не бросаюсь. Диклан здесь. И Мэтью. Мы прокатились вместе. Мне пришлось просидеть в машине восемь часов. Завтра я буду встречаться с хозяевами. Смотреть квартиры. Выбирать. Можешь пойти со мной, если у тебя нет здесь других дел. Все решено.
Адам вновь отстранился, и выражение лица у него вновь изменилось. Это был не прежний Адам и не новый, лощеный. Это был Адам, который провел прошлый год в Амбарах, непростой Адам, который не пытался скрыть или примирить запутанные истины в своей душе. Который просто БЫЛ.
– Но как?
– Я могу себя контролировать.
– Правда?
– Я постоянно ночую у Диклана.
Ронан толком там не спал, но теоретически он не солгал.
– А твое лицо? Ночная грязь. Как тут быть?
– Я буду каждые выходные уезжать из города. Найду какое-нибудь безопасное место.
Адам продолжал:
– А как насчет… – но больше ничего не добавил.
Он нахмурился сильнее, чем во время всего разговора, так что губы у него совсем сжались от волнения.
– А зачем тебе мое лицо?
– Я его слишком сильно хочу, – сказал Адам.
Ронан подумал, что этой фразы достаточно, чтобы развеять все неприятные ощущения, которые возникли у него во время общения с гарвардскими друзьями Адама, все неприятные ощущения при мысли о том, что он выглядит полным неудачником, что он застрял на одном месте, все, все неприятные ощущения. Адам Пэрриш хотел его, а он хотел Адама Пэрриша.
– Все получится, – сказал Ронан. – Получится.
6
Казалось, апокалипсис продолжался.
Кармен Фарух-Лейн стояла в одном из адски забитых терминалов аэропорта Хитроу, запрокинув голову, чтобы посмотреть на объявления о вылете. Люди двигались вокруг нее рывками, как всегда бывает в аэропортах и на вокзалах – их перемещения представляли собой, скорее, поток сознания, чем логику. Большинство людей не думали об аэропорте, они думали о том, чтобы выжить. Режим подсознания. Они становились чистейшими, ничем не замутненными версиями себя. Перепуганные, блуждающие, невнятные. Но Фарух-Лейн они нравились. Ей нравились расписания, системы, вещи, лежащие на местах, мероприятия со специальными ритуалами, игры, где все делают ход по очереди. До появления Модераторов аэропорты ассоциировались с приятным трепетом осуществляющихся планов. Новых мест, которые предстояло увидеть. Новых блюд, которые предстояло попробовать, новых людей, с которыми предстояло познакомиться.
Фарух-Лейн хорошо ориентировалась в аэропортах.
Теперь она представляла собой воплощенное профессиональное очарование, пока ждала, стоя в рассеянном свете, в светлом льняном костюме, с маленьким дорогим чемоданчиком без единого пятнышка, с длинными темными волосами, собранными в мягкую прическу, с необыкновенно пушистыми ресницами,