Сказки для страшных снов. Юана Фокс
даже думать правду было страшно, казалось – она прочитает это в его глазах и в ужасе отшатнется! Тогда ему придется умереть еще раз…
– Да? – ответила она, и отвела глаза. «Что за дура, притащила так некстати человека к себе, что подумает теперь… Как бы перчатки снять, чтоб не заметил шрамы эти проклятые? Чай в перчатках пить, глупость какая, ой, и дура я!»
– Маша, а вы… – он и сам не знал, чего собирался сказать: – Вы одна живете? – и снова смутился. «Решит, клеюсь, боже упаси!»
– Да, одна, – ответила она, рассеянно отворачиваясь к чайнику.
– И я, знаете ли, и наверное, даже лучше, да? – опять невпопад сказал он.
– Николай… вы… не смотрите, если я перчатки не сниму, я просто… у меня руки постоянно так мерзнут, что я не могу без них ничего, вам пусть странно не будет, я… я чаю налью сейчас! – она подняла глаза на него с такой надеждой и отчаянием, что он сумел только кивнуть.
– Вот и ничего, вот и хорошо… – кивнула она в ответ, размещая чайник на подставке. Торопливо поставила на стол две чашки, бросила в каждую пожелтевший, старый пакетик. Села напротив него, и попросила:
– Николай, вы не обидитесь, я попрошу вас самому чаю налить…
– Да-да, ничего, сейчас! – вскочил он. – Мне, Маша, приятно за вами поухаживать!
Налил деревянными руками кипятку, и уселся на свое место. Но пить не стал.
– А что вы не пьете? – спросила она, хотя сама тоже к чашке едва притронулась.
– А вы? – улыбнулся он, извиняясь.
– А мне… ой, я наверное, совсем странная, но я чай не пью, извините! – торопливо пробормотала она, смущаясь еще сильней.
– Так и я не буду, за компанию с вами, можно? – облегченно отодвинул он чашку. «Вот и отлично», – решил про себя он: «А то не знал, как бы ей сказать, что куда мне чай, да еще горячий…»
– Ну тогда, может, давайте я вам покажу… кхм, покажу свое жилище! – бросив на него неуверенно-темный взгляд, предложила она.
– Давайте, конечно! – он ухватился за за это предложение, как тонущий жучок за соломинку.
Они прошли в комнату. Обычный такой зал, ничего особенного – стол, картина «Три медведя», телевизор. Дешевые китайские шторы наглухо закрыты, пыл на полочках бежевой «восьмидесятнической» шкаф-стенки, тостый плюшевый диван-софа. книжки в потрепанных корешках – Стругацкие, Томас Манн, фантастика какая-то нарядная. Дом как дом, если бы не запустение и мрак. Ему не надо было ничего обьяснять, она это чувствовала, но слова извинений так и толклись в горле, так и прыгали на языке. Она упрямо сжала зубы – ей не за что извиняться, она не виновата, ее довели!
– Как у вас… – он подбирал слово, чтоб не обидеть: – Уютно…
– Да что вы Коля, меня дома… в общем, не было давно, ой, то есть… как бы не было, я больна была, в больнице пролежала, и некому было ни цветочки полить, ничего.
Она отодвинула штору:
– Вот смотрите, завяли!
– Жаль! – покачал он головой