Нубук. Роман Сенчин
– сущая ерунда.
– Подъезжаем? – бодро, будто товарищ по интересному, но опасному приключению, что вот благополучно заканчивается, спросил вошедший в тамбур сухощавый мужичок с пачкой «Явы» в руке.
– Да, кажется, – кивнул я и тут же уточнил: – Но мне еще до Питера.
– У-у, я тоже дальше, в Днепропетровск. Решил родителей повидать. – Он закурил. – Два года не выбирался, не получалось.
Я снова кивнул сочувствующе, а мужичок, видимо приняв мое кивание за готовность поговорить, продолжил:
– Тут всё грозятся визовой режим вводить, загранпаспорта… Какие загранпаспорта с Донбассом? Я там до двадцати семи лет прожил, потом на север рванул, бурильщик я… Вот пенсия скоро, думаю, чего делать. То ли к родителям возвращаться, дом там родовой наш, то ли уж в Юганске… А ты чего в Ле… – он кашлянул и поправился, – в Питер-то? На учебу?
– Нет, работать.
– У-у… Петербург, говорят, город красивый… не довелось, жалко, побывать…
– Еще побываете, – улыбнулся я и сам почувствовал, что улыбка получилась снисходительно-ободряющей.
Часть вторая
1
– Почему заранее не сообщил? – Мы ехали в Володькином сто двадцать четвертом «Мерседесе»-купе (как он мне сразу же представил машину); на заднем сиденье равноправными пассажирами – сумки с моим добром, за широкими черноватыми стеклами машины плавно сменялись строгие, одноцветные здания Большого проспекта. – А если б меня вообще не было в городе?
– Да-а, – я виновато пожал плечами, – звонил пару раз, не дозвонился.
– На мобилу-то точно не звонил. Она всегда со мной.
– Что?.. – не понял я. – Что с тобой?
– Понятно. Ладно, все в порядке.
В Питер я приехал в шесть тридцать утра и сразу, как загипнотизированный, не чувствуя тяжести сумок, не заботясь о том, что надо найти Володьку, побрел по Невскому… Вот станция метро «Площадь Восстания» – знаменитый «Барабан», здесь я первый раз в жизни назначил свидание девушке, а она, классически, не пришла; вот кинотеатр «Художественный», куда мы с Володькой пробрались без билетов на премьеру «Интердевочки»; вот некогда любимое неформалами кафе, которое наконец-то обрело свое народное название «Сайгон», но зато превратилось в музыкальный магазинчик; вот Аничков мост со знаменитыми статуями (некоторые детали этих статуй я изучил досконально: услышав от кого-то, что на одном из конских яичек высечено лицо Наполеона, я часами его тщетно выискивал), на этом мосту я стоял в последний вечер перед тем, как отправляться в армию, уже лысый, и всерьез подумывал утопиться; вот Гостиный двор, где мы пытались с Володькой устроить бизнес на перепродаже дефицитных электромясорубок и кофеварок; Дом книги, возле которого я купил дефицитнейший тогда томик Набокова за двадцать пять рублей… Пестрая громада Спаса-на-Крови справа и сумрачный разлет колоннад Казанского собора слева… Котлетная на углу Невского и Мойки, центральный телефон, арка Главного штаба, Дворцовая площадь, неизменно