Это мужской мир, подруга!. Татьяна Веденская
итоге прийти к тому же самому! Это был перебор. Я изо всех своих (незначительных, прямо скажем) сил рванула руку, параллельно пнув этого Мудвина острым носком своей туфли, по ноге.
– Стой, дура. Я все объясню! – крикнул он, пытаясь меня снова схватить.
– Объясняться будешь в милиции! – крикнула я в ответ и хлопнула дверью его кабинета. Дверь, кстати, чуть не слетела с петель.
Глава 2
Моя яблоня
Я выросла в нехорошей семье. Про кого-то могут сказать – она из очень хорошей семьи. Ко мне это было неприменимо, моя семья была очень нехорошей. При этом назвать ее неблагополучной тоже язык не поворачивается. Наша семья всегда была очень, очень благополучной. В смысле денег. Когда мамочка познакомилась с папочкой, тот работал в поте лица директором одного из крупных московских кладбищ. Помирали хорошо, работы было много, плюс, как мне кажется, папа никогда не ограничивался исключительно должностными полномочиями.
О папиной деятельности в нашем доме никогда не говорили вслух. Никто, кроме разве что его самого. Он громко хохотал и шутил на темы «сырой земли», а я всегда страшно пугалась. Все детство я думала, что мой папа водит дружбу с привидениями и лично может навести проклятия и порчу. В общем, считала, что отец, как говорится, «вась-вась» со всем загробным миром. Однако это было не так, не совсем так. Однажды после очередного громкого скандала мать, утирая слезы, сказала бабушке:
– Ненавижу его. Упырь проклятый, бандюга! Пусть сгорит в аду со всей своей бандитской швалью!
– Тсс! Ника тут, – зашипела на нее бабуля, увидев меня в дверном проеме. Так я узнала, что мой отец – бандит. Что это такое, я еще не понимала, но уже чувствовала, что на классном уроке в школе о папиной профессии рассказывать не стоит. Не космонавт.
В иных семьях имеются длинные и трогательные истории родительской любви, ухаживаний и свадебные альбомы. Мама с папой поженились только потому, что мама забеременела мной. Они прожили вместе лет семь после моего рождения, не сказать чтобы душа в душу, но... как-то жили. Пока папа не ушел от нас в первый раз. Причем ушел он как-то странно, невразумительно. Не было объяснений, не было скандала, сбора чемоданов и прочего, что происходит в приличных семьях, когда родители разводятся. В нашем случае мама несколько дней бегала по квартире взад-вперед, теребя поясок своего длинного шелкового халата, и пыталась выяснить, куда делся ее муж. Мобильников тогда еще не было, во всяком случае, массово их не использовали. Мама звонила на кладбище, там ей отвечали, что господин Хрусталев на переговорах и свяжется с ней позже. И он действительно связался. Позвонил из сауны.
– Знаешь, ты меня достала. Не звони мне больше! – сказал он ей и скрылся... на полгода. Видимо, ушел в длительный загул с запоем, связанный одновременно с появлением в его жизни новой секретарши и каким-то особенно удачным контрактом. В те годы мой папочка активно выходил за рамки своего кладбища, осваивал новые пространства, стремился расширить бизнес и обзавестись новыми знакомыми. По большому счету, и знакомые, и дела