Корона из перьев. Ðики Пау Прето
– да просто выжить – без ее помощи, а Вероника отказывалась подтверждать ее правоту. Она знала, что надо делать, пусть даже ощущала себя при этом предательницей. Вероника сглотнула вставший в горле комок. Какие-то часы назад Ксепира была для нее источником силы, частью ее собственного естества. Теперь же она – источник отчаяния. Как же Веронике двигаться дальше с таким грузом на душе?
Закрыв глаза, Вероника выровняла дыхание. Ксепиру она не забудет – та не уйдет, никогда, – но память о ней можно запрятать глубоко-глубоко. Этот прием она переняла у Вал или, скорее, освоила благодаря ей. От такой сестры сложно что-то утаить, и потому Вероника придумала несколько трюков.
Некоторые мысли, оказалось, можно спрятать глубоко внутри разума, чтобы не возвращаться к ним, и люди вроде Вал, тенемаги, не смогут о них узнать. Правда, от себя Вероника еще ничего не скрывала, но попробовать стоило.
Она представила себе пустой пыльный уголок внутри разума – в самой его глубине, незаметный, о котором легко забыть. Вот там-то она Ксепиру и спрячет. «Ненадолго», – пообещала она себе, разозлившись, что обстоятельства вынуждают действовать так хладнокровно да еще напоминают о Вал. Ненадолго, повторила она.
Бережно, будто коллекционер – самые хрупкие и ценные предметы, Вероника собрала все то нежное и счастливое, что помнила о Ксепире, что испытывала к ней: как птенец вылупился, как первый раз неуверенно взлетел, мягкость и тепло его перьев. Пережив радость каждого момента еще один, последний раз, она убрала все их в этот темный уголок. Она представляла его себе как мысленный тайник, скрытый и незаметный, но не забытый. Ксепира останется ее частью. Навсегда.
Питомец медленно исчезал из памяти, а тяжесть на душе ослабевала. Пропасть в сознании, оставшаяся после трагедии, сменилась пустотой. Спокойной и мирной, невзирая на смуту у самой поверхности.
Когда-нибудь позже, наведя в жизни порядок, Вероника найдет время как следует поплакать о Ксепире.
– Если возьмут, отправишься с ними? – спросила Воробейка спустя несколько часов после ужина. – Станешь прославленным воином, как Авалькира Эшфайр?
Она играла с мотыльком: ловила и отпускала, бормоча ласковые слова. Общаться с насекомыми невероятно трудно, их разум слишком мал и чужд для людей, и анимаги не умели проникать в него. Обычно. Вероника не удивилась бы, узнай она, что Воробейка – исключение.
– Надеюсь, – с улыбкой ответила Вероника. – А ты что станешь делать?
Об этой девушке она не знала ничего: ни откуда она, ни куда идет. Может, Воробейка и сама этого не знала.
– Давненько мы не наведывались в Раннет, – вздохнув, ответила Воробейка и отпустила приятеля-мотылька. – Может, туда и двинем.
Ее ручной воробей согласно защебетал, давая понять, что значит «мы».
Вскоре Воробейка уже вовсю храпела. Вероника спала вполглаза, боясь упустить момент, когда стюард отправится в обратный путь. Она видела, как рыбаки выходят к лодкам, и слышала