Свежий ветер в концовке прогулки. Ещё всё будет…. Сергей Филиппов (Серж Фил)

      Гонец, Русь проехавший с помпой,

      Привыкший к восторгу похвал,

      Размяк, не почувствовал попой,

      Куда же он нынче попал!

      И, только о князя кончине

      Успел он Андрею сказать,

      Мгновенно – по этой причине —

      Велит тот его наказать:

      Сначала гонцу бить то место,

      В котором чутья дух пропал,

      Потом же, гостиницы вместо,

      В сырой его бросить подвал!

      Андрей чтил родителя свято:

      Себя тотчас в траур облёк,

      Душа его скорбью объята,

      Короче, хандрит, паренёк.

      Проводит часы на коленях,

      Лбом в пол без устатку долбит.

      Бедняжка, усох он в моленьях,

      Как жалок, тосклив его вид.

      Но Уля зато вся – цветенье:

      Блестит и манит влажность губ,

      В очах же довольства свеченье.

      Чем свёкор был так ей не люб?

      Плевать ей на князя коварство,

      Нет дела до грязных интриг,

      Не злит и хмельное ухарство,

      Которым был славен старик.

      Велик грех в душе неумытой, —

      Лишь кровью его можно смыть! —

      Родителя славной Улиты

      Георгий велел умертвить!

      Убил просто так, злу в усладу,

      Хмельное хлебая винцо,

      За то, что Степан ему правду

      Без робости бросил в лицо.

      Поэтому Уля довольна,

      Поэтому вся и цветёт.

      Супругу сейчас, верно, больно,

      Её же сердечко поёт!

      Пока пусть Андрей погорюет,

      Улита восторг изопьёт,

      В подвале гонец поночует,

      Мы ж в Киев слетаем. Вперёд!

      Чего это вдруг князь Георгий

      Нежданно откинул коньки?

      Ведь он закалён в смраде оргий,

      А органы князя крепки.

      Быть может, в бою бесшабашном

      Он голову буйну сложил?

      Иль недугом тайным и страшным

      Всевышний его поразил?

      А, может, причина иная,

      И совесть в нём вспыхнула вдруг,

      Раскаяньем светлым страдая,

      Его смерть – его ж дело рук?

      Да нет, где там, проще всё было:

      Зазвал его как-то к себе

      На пьянку боярин Петрила,

      И дни полетели в гульбе.

      А после – похмелия муки,

      И, дней не промчалось пяти,

      Скончался наш князь Долгорукий,

      Сошёл тяжко с жизни пути!

      Кто знает, винище ли взяло

      Печёнку его за грудки,

      Подсыпал ли кто в зев бокала

      Калорий не без порошки?

      Но не были вскрытия в моде

      Тогда на Руси дорогой,

      Лишь