Саботаж. Артуро Перес-Реверте
почему все же коллекционер? Как это вяжется с Баярдом?
– Потому что в Париже тебе предстоит двойная работа. С одной стороны, должен будешь подобраться к нему вплотную, проникнуть в его ближний круг… – Адмирал критически оглядел Фалько с головы до ног. – С твоими повадками элегантного сутенера, с твоим бесстыдством и с деньгами, которыми тебя снабдят, это будет совсем нетрудно.
– И сколько же времени вы мне даете?
– Недели две.
Фалько с бесстрастием истого профессионала спросил, что-то прикинув в уме:
– Я должен его ликвидировать?
– Не совсем так.
Адмирал некоторое время молча созерцал корабль вдалеке. Потом вытряхнул пепел, постучав трубкой о перила, и спрятал ее в карман:
– На самом деле тебе надо будет устроить так, чтобы его убили.
– Я правильно понял – устранить чужими руками?
– Правильно.
– А как?
– С изяществом и талантом. Того и другого у тебя в достатке. Даже в избытке.
Неторопливо двинулись дальше. За водолечебницей «Жемчужина», у щита с рекламой фильма «Жизнь бенгальского улана»[14] им навстречу попались несколько фалангистов в кожаных куртках, голубых рубашках, красных беретах. С ними под руку шли девицы в синих накидках военно-медицинской службы. Один офицер опирался на палку, у другого рука была на перевязи. Наступление на Севере стоило франкистам большой крови.
– Поначалу ни за что не желали надевать эти береты, – заметил адмирал. – Еле уломали. Карлисты, твердят, это одно, фалангисты – совсем другое, и все мы наособицу. Декрет об установлении единообразной военной формы по образцу Фаланги для них был как пинок по яйцам.
– Их можно понять: монархические фалангисты – это жареный лед.
– Еще бы… – Адмирал понизил голос, хотя поблизости никого не было: – То же самое, что перемешивать масло с водой. Да еще месяц назад ввели общее для всех воинское приветствие – теперь надо вскидывать руку, что не по вкусу никому, кроме фалангистов. Но каудильо и ухом не повел – ему нет до этого никакого дела. Особенно сейчас, когда Хосе Антонио[15] зарыт в Аликанте… Красные, называющие Франко фашистом, пальцем в небо попали. На него что ни напяль – голубую рубашку фалангиста или хитон Иисуса Назареянина, – он все равно останется воякой, начисто лишенным воображения. И желаний у нашего каудильо только три – выиграть войну, упрочить свою личную власть и чтоб остальные под ногами не путались. Он дал понять это с предельной ясностью и выбора никому не оставил: кто против – к стенке! Улавливаешь?
– Ответ утвердительный, господин адмирал.
– Так что имей это в виду. И делай все, что надо будет. Включая и древнеримский салют.
– Сделаю все, что смогу.
– Да уж, будь так добр, постарайся. Тут у нас все жестоко соперничают – кто проявит больше рвения, истребляя себе подобных… У моста через Амару и на пустырях людей по-прежнему расстреливают почем зря.
– Сейчас-то вроде бы уж можно было уняться? Ситуация ведь не та, что прежде.
– Все
«Жизнь бенгальского улана» (
Имеется в виду Хосе Антонио Примо де Ривера (1903–1936), основатель и лидер Испанской Фаланги.