Одиссея. Гомер

      Странника. Матерью был он рожден на беды и на горе.

      Ты же, меня не щадя и из жалости слов не смягчая,

      Все расскажи мне подробно, чему ты был сам очевидец.

      Если же чем для тебя мой отец Одиссей благородный,

      Словом ли, делом ли, мог быть полезен в те дни, как с тобою

      В Трое он был, где столь много вы бед претерпели, ахейцы,

      Вспомни об этом теперь и поистине все расскажи мне”.

      С гневом великим воскликнул Атрид Менелай златовласый:

      “О, безрассудные! Мужа могучего брачное ложе,

      Сами бессильные, мыслят они захватить произвольно!

      Если бы в темном лесу у великого льва в логовище

      Лань однодневных, сосущих птенцов положила, сама же

      Стала б по горным лесам, по глубоким, травою обильным

      Долам бродить и обратно бы лев прибежал в логовище —

      Разом бы страшная участь птенцов беспомощных постигла;

      Страшная участь постигнет и их от руки Одиссея.

      Если б, – о Дий громовержец! о Феб Аполлон! о Афина! —

      В виде таком, как в Лесбосе, обильно людьми населенном,

      Где, с силачом Филомиледом выступив в бой рукопашный,

      Он опрокинул врага на великую радость ахейцам, —

      Если бы в виде таком женихам Одиссей вдруг явился,

      Сделался б брак им, судьбой неизбежной постигнутым, горек.

      То же, о чем ты, меня вопрошая, услышать желаешь,

      Я расскажу откровенно, и мною обманут не будешь;

      Что самому возвестил мне морской проницательный старец,

      То и тебе я открою, чтоб мог ты всю истину ведать.

      Всё еще боги в отечество милое мне из Египта

      Путь заграждали: обещанной я не свершил гекатомбы;

      Боги же требуют строго, чтоб были мы верны обетам.

      На море шумно-широком находится остров, лежащий

      Против Египта; его именуют там жители Фарос;

      Он от брегов на таком расстоянье, какое удобно

      В день с благовеющим ветром попутным корабль пробегает.

      Пристань находится верная там, из которой большие

      В море выходят суда, запасенные темной водою.

      Двадцать там дней я промедлил по воле богов, и ни разу

      С берега мне не подул благосклонный отплытию ветер,

      Спутник желанный пловцам по хребту многоводного моря.

      Мы уж истратили все путевые запасы и люди

      Бодрость теряли, как, сжалясь над нами, спасла нас богиня,

      Хитрого старца морского цветущая дочь Эйдофея.

      Сердцем она преклонилась ко мне, повстречавшись со мною,

      Шедшим печально стезей одинокой, товарищей бросив:

      Розно бродили они по зыбучему взморью и рыбу

      Остросогбенными крючьями удили – голод терзал их.

      С ласковым видом ко мне подошедши, сказала богиня:

      “Что же ты, странник? Дитя ль неразумное? Сердцем ли робок?

      Лень ли тобой овладела? Иль сам ты своим веселишься

      Горем,