Одиссея. Гомер

      Пире его он убил, как быка убивают при яслях;

      Люди, с Атридом пришедшие, все до единого пали,

      Но и Эгистовы с ними сообщники также погибли”.

      Так он сказал, и во мне растерзалося милое сердце:

      Горько заплакав, упал я на землю; мне стала противна

      Жизнь, и на солнечный свет поглядеть не хотел я, и долго

      Плакал, и долго лежал на земле, безутешно рыдая.

      Но напоследок сказал мне морской проницательный старец:

      “Царь Менелай, сокрушать столь жестоко себя ты не должен;

      Слезы твои ничему не помогут: а лучше подумай,

      Как бы тебе самому возвратиться скорее в отчизну.

      Или застанешь его ты живого, иль будет Орестом

      Он уж убит; ты тогда подоспеешь к его погребенью”.

      Так он сказал, ободрился мой дух, и могучее снова

      Сердце мое, несмотря на великую скорбь, оживилось.

      Голос возвысив, я бросил Протею крылатое слово:

      “Знаю теперь о двоих; объяви же, кто третий, который,

      Морем объятый, живой, говоришь ты, в неволе крушится?

      Или уж нет и его? Сколь ни горько, но слушать готов я”.

      Так я Протея спросил, и, ответствуя, так мне сказал он:

      “Это Лаэртов божественный сын, обладатель Итаки.

      Видел его я на острове, льющего слезы обильно

      В светлом жилище Калипсо, богини богинь, произвольно

      Им овладевшей; и путь для него уничтожен возвратный:

      Нет корабля, ни людей мореходных, с которыми мог бы

      Он безопасно пройти по хребту многоводного моря.

      Но для тебя, Менелай, приготовили боги иное:

      Ты не умрешь и не встретишь судьбы в многоконном Аргосе;

      Ты за пределы земли, на поля Елисейские будешь

      Послан богами – туда, где живет Радамант златовласый

      (Где пробегают светло беспечальные дни человека,

      Где ни метелей, ни ливней, ни хладов зимы не бывает;

      Где сладкошумно летающий веет Зефир, Океаном

      С легкой прохладой туда посылаемый людям блаженным),

      Ибо супруг ты Елены и зять громовержца Зевеса”.

      Так он сказав, погрузился в морское глубокое лоно.

      Я же с друзьями отважными вновь к кораблям возвратился,

      Многими, сердце мое волновавшими, мыслями полный;

      К морю пришед и к моим кораблям, на вечернюю пищу

      Собрал людей я; божественно-темная ночь наступила;

      Все мы заснули под говором волн, ударяющих в берег.

      Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос;

      Сдвинули с берега мы корабли на священное море;

      Мачты подняв и развив паруса, на судах собралися

      Все мореходные люди и, севши у весел на лавках,

      Разом могучими веслами вспенили темные воды.

      Снова направил к бегущему с неба потоку Египту

      Я