Дневник прожигателя жизни. А.Волоска
пульса на руке это лишь показуха заботы обо мне.
– У тебя два ребра сломаны, – продолжил он. – И внутренности отбиты, особенно досталось почкам. Глаз спасли, но при первом осмотре врач сказал, что придется удалять. Ну, и по мелочи хватает: ушибы, пара гематом, синяки. Как ты, наверное, уже сам обнаружил, пальцы на правой руке сломаны. И еще сотрясение мозга. Хорошо, что обнаружили не поздно. Не знаю, сколько ты там провалялся, но еще несколько часов, и ты умер бы.
Я посмотрел на свою грудь и ужаснулся – она была вся красно-синего цвета.
– Спасибо Вам, доктор.
В ответ он лишь улыбнулся.
Несколько секунд подождал, а затем продолжил:
– Скажите, а это нормально, что я весь дрожу?
– Да. Скорее всего, это от голода.
Понимая, что он собирается уйти, я все же спросил его:
– А мои родители? Они знают, что я здесь? Они видели, что со мной?
– Конечно, они знают, – он придвинул стул к койке и сел на него. – И как узнали, что ты здесь, так сразу подсуетились, чтобы ты лежал в одиночной палате и за тобой был особый уход. Если честно, не люблю я весь этот блат. Я главврач этой больницы, и все пациенты для меня одинаковы – нет особенных у меня пациентов, – а тут звонят из министерства и указательным тоном говорят, что ты вот такой вот важнее остальных. Не знаю, кто твой отец, а может и мать, но они мне уже не нравиться. А как сестра доложила, что твое состояние нормализовалось, я пришел навестить тебя, и сидел, ждал, пока проснешься.
– Родители уже приходили?
– Да, они были вчера, но их даже в палату не пустили. Сидели у двери с полудня и ждали, когда же ты оклемаешься. Или хоть каких новостей. И даже, как узнали, что здоровью твоему уже ничего не грозит, все равно остались и сидели тут до позднего вечера.
Мой взгляд устремился в потолок. Я пытался представить себе картину, когда родителей известили, что произошло с их сыном.
– А тебе лучше сейчас отдыхать. Я пойду, позвоню твоему отцу. Уверен, они сейчас тут же примчат, и тебе уж точно будет не отдыха.
Главврач в очередной раз улыбнулся, посмотрел на меня взглядом «Все будет хорошо» и удалился из палаты.
С родителями мне встречаться совсем не хотелось. Во-первых, не хочу, чтобы они видели меня в таком состоянии, во-вторых, выслушивать какой я бедный и несчастный, желания также не было. Готов поспорить на сотню баксов, что в первую очередь мама скажет: «Бедный мой сыночек», и еще на сотню, что не пройдет и пяти секунд, как она разрыдается.
Интересно, не проболтались ли они кому из моих знакомых, где я нахожусь сейчас. То, что я в больнице, знает уже вся школа – папа, скорее всего, уже позвонил директору и объяснил, почему меня нет на уроках и не будет еще очень долго. Остается надеяться, что никто не знает, в какой именно больнице я сейчас нахожусь. Не хотелось бы, чтобы в палату ввалился весь класс с сумками фруктов и другой дряни, с которой принято наведываться к больным. Противно будет видеть все эти лица.
Как представил, что мне могут принести всякие ананасы, йогурты и многое другое, так желудок начало сводить.