Игра «Жизнь» по Конуэю. Елена Лобанова
старение и в конечном итоге – недовольство собой и жизнью. Присмотритесь внимательней к каждой такой, со сдержанным вкусом одетой, безупречно подкрашенной и во всех отношениях приятной даме – увидите запредельную грусть, скрытую в уголках чуть опущенных губ, в тонких лучиках едва заметных, хорошо замаскированных морщинок вокруг глаз. Мы, женщины бальзаковского возраста, из поколения, шагнувшего с марксизмом-ленинизмом в головах прямохонько в дичайший капитализм, – возродились там заново, как афродиты из пены морской. Всё еще молодые, но многое повидавшие; по-своему честные, но небескорыстные; великодушные, но расчетливые – чего требует от нас родительский долг. Своих детей у меня нет, но есть одно «чадо» – брат Иван, который, так уж вышло, что младше меня почти на двадцать лет.
…
Расскажу, при каких обстоятельствах появился он на свет.
…Когда тебе за тридцать, начинаешь иначе смотреть на проблему полов. Говорю от лица женщин. Если мужчины в большинстве своем успевают к этому времени перебеситься, полысеть и обрюзгнуть, то прекрасная половина человечества, наоборот, вступает в наиболее активную фазу сексуальности, набирая цвет и очарование не по дням, а по часам. Самая задерганная начальником-деспотом чиновница, самая изнуренная бытом домохозяйка, самая безнадежная феминистка-синий чулок – начинают вдруг подолгу, с задумчивым пристрастием изучать свое отражение в зеркале и приобретать разнообразные тюбики с кремами, тушь и помаду в количестве, намного превышающем разумные нужды. В результате преображенная хищница, совершенно без задней мысли, начинает ловить в свои сети всё и вся мужского пола, о двух ногах.
Такое подсознательное, я бы даже сказала, инстинктивное стремление к обновлению и встряске не обходится, конечно, без последствий. Одни отделываются легким испугом и сохраняют семью, другие же, очертя голову, бросаются в омут предосудительных отношений. Как случилось это с моей матерью. Ей было тридцать шесть, когда она развелась с моим отцом и стала жить в гражданском браке с другим мужчиной, от которого и родился Ванюшка.
Сейчас ему семнадцать. Может, оттого я хорошо понимаю мотивы многих его поступков, что собственное позднее отрочество оставило в моей душе жестокий оттиск. Два десятка лет назад разом рухнули все столпы, на которых держался мир моего детства.
Развод родителей совпал со сдачей выпускных экзаменов, а на горизонте маячила золотая медаль. Ради такого случая они изо всех сил старались поддерживать видимость нормальных отношений, но я, безусловно, чувствовала неладное.
Очень хорошо помню то время и родной дом, в котором я постепенно становилась посторонней. Между мной и домом с каждым днем усиливался холодок отчуждения. Дело было вовсе не в том, что я готовилась уехать на учебу в другой город. Видимо, догадывалась: никогда мне в эти стены не вернуться. А ещё, шестое чувство подсказывало,