Мы же взрослые люди. Юлия Гурина
чтобы меня папа теперь причесал.
Ринат взял расческу и принялся расчесывать блестящие волнистые волосы дочки. Аккуратно заплел две косички, завязал резиночки на концах. Сгреб дочь в охапку и прижался к ее голове носом. Детский родной запах. Папа пощекотал живот малышки, поцеловал коленочки. Эля заливалась счастливым задорным смехом.
– Давай поиграем в капканчики, – предложила дочка.
Это была придуманная ими двоими игра. Папа обнимал дочку, а она выбиралась из его обнимашек. Оба участника обожали свою забаву.
– Пора ужинать, – позвала с кухни Диля.
– Но сначала мыть руки, – сказал папа Эле. И сам первый пошел в ванную.
В ванной на стиральной машинке лежали презервативы. Два презерватива в пластиковых упаковках без коробочки, если быть точным. Два презерватива, которыми никто в их семье не пользовался. А в машинке стирались джинсы Рината. Те самые джинсы, в которых эти два презерватива лежали до того, как они стали лежать здесь. Ринат помнил, как убирал их в карман, но в тот раз они не пригодились. И он забыл про них, когда бросил джинсы в стирку.
Эти презервативы на машинке означали то, что Диля достала их из кармана, положила сюда и загрузила джинсы в барабан. Это означало, что жена про все догадывалась.
Ринат спрятал презервативы. Помыл руки себе, Эльвире и сел за стол ужинать.
Свежий и вкусный ужин – не придерешься.
Диля вела себя как ни в чем не бывало. Непринужденно, спокойно, смиренно. Собрала посуду, домыла сковородку. Пошла укладывать Элю спать.
Ринат включил телевизор, но не смотрел его. Налил виски, но не спешил его пить. Он думал о презервативах. О том, что обычно хранит их в машине в бардачке. И если кладет в карман, то, как правило, всегда использует. Он думал о своей жене Диле. Но мысль о ней была такой короткой. И сразу обрывалась острым чувством злости. Он снова попробовал подумать о жене. Злость обдала его новой волной еще большей силы. Диля – и с Ринатом опять что-то происходит. Такое, чего не должно бы происходить. Любил ли Ринат в этот момент свою жену? Очевидно нет. Ненавидел ли он ее? Очевидно да. Остервенело, слепо, незаслуженно. Он ненавидел в эту секунду свою безупречную жену, которая ни в чем не давала себя упрекнуть.
Ярость совершенно необъяснимо клокотала в нем диким звериным огнем. Ярость, которую от страсти отделяло что-то незначительное.
Диляра вышла из детской. Собрала постиранные вещи в таз. И пошла их вешать на балкон. В аккуратном халате на молнии, с хорошим, не пошлым рисунком, она стояла на балконе и развешивала вещи на веревках. Движения ее были просты, даже грациозны.
Ринат смотрел на фигуру женщины на балконе. Матери его детей. Конечно, она знала о его изменах. Невозможно не догадаться, она же не дура, думал он. Но ни разу за все годы измен, а их было множество – этих лет, ни разу она не дала понять, что знает, что огорчена, что злится. Казалось, что у Диляры просто были отключены опции выражения негативных эмоций по отношению к мужу.