Убийца Сталина и другие истории Георгия Серова. Георгий Алексеевич Серов
о том, где в настоящее время находятся мои родные, ничего не могу сообщить. Я отправил их заблаговременно из Москвы, поскольку мне хорошо известно, каким образом поступают с семьями «врагов народа», «террористов» и тому подобных.
На повторный вопрос уполномоченного, сопровождаемого (вымарано), сообщаю, что даже если бы я и знал, где находится моя семья, я ничего не сообщил бы. Угрозы убийством и избиения ни к чему не приведут, поскольку свою дальнейшую судьбу я знаю, смерть и пытки мне не страшны.
Я – человек с мертвой душой. Моя душа мертва еще с осени 1932 г. – со дня, когда умерли мои родители. Отца и мать, когда они попытались воспрепятствовать хлебозаготовкам отвели за ближайший сарай и, поставив к стенке, расстреляли сотрудники ОГПУ, направленные в с. Крутоярово, где проживали родители, для принудительного изъятия у крестьян остатков зерна по схронам.
Я корю себя до сих пор, что не спас их, не настоял еще в 1931 г., когда гостил в отпуске у них, на их скорейшем переезде из села, где они прожили всю свою жизнь, в город. В любой город, не имело значения, главное – подальше от села.
С того самого времени, с осени 32 года, моя уверенность в том, что Советское государство двигается в правильном направлении под руководством «Великого кормчего», значительно пошатнулась. Я все время спрашивал, за что я – лично я боролся? – За то, чтобы молокосос-ОГПУшник, отбирая последнее, пристрелил, как бешенных собак, людей, давших мне жизнь?
Мне было не понаслышке известно, что творится в деревне: коллективизация, раскулачивание – ликвидация кулачества как класса, одним из результатов чего были гигантские потери урожая в 1931-32 гг., что и привело впоследствии к голоду. Но теперь я на своей шкуре почувствовал, что творит власть. Власть, по сути своей являющаяся вредительской, сконцентрировалась в руках одного человека, который не желает признавать своих ошибок, мстителен, фактически дорвался до власти, не имея к ней ни малейшей способности.
Я всегда со скепсисом относился к высказыванию «Революцию задумывают романтики, реализуют фанатики, а пользуются её плодами отпетые негодяи», однако лично имел возможность убедиться в её верности. Я склонен полагать, что Маркса можно отнести к наивным романтикам с его кабинетными представлениями о революции, я также согласен и с тем, что мы, революционеры, – фанатики. Но я теперь понимаю, что пользуется полученной в результате революции власти отпетый негодяй – Сосо Джугашвили, который, пойди он по стопам отца и стань сапожником, смог бы показывать особенности своего характера клиентам, а не огромному народу.
Тогда, осенью 1932 г. во мне вдруг всколыхнулось смутное чувство. Что, если избавить страну от тирании одного человека? – Ведь все окончательные решения принадлежали именно ему.
Именно он, из всех лиц, стоявших у истоков большевистской революции, больше всех любил работать с бумагами: распоряжениями, директивами, приказами и тому подобными. Именно он правил лично проект постановления «О темпе коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству», ведя крестьянство к