Убийца Сталина и другие истории Георгия Серова. Георгий Алексеевич Серов
Огарева получилось тогда воспользоваться случаем и уничтожить тирана? Может быть, и не было бы тогда Голодомора, может быть и мои родители были бы живы. Не хотелось мне верить, что Каганович с Молотовым, да и кто бы то ни было иной, сравнятся по кровожадности с Кобой.
Рассуждая об Огареве и других, ему подобных, неудавшихся убийцах, я начал понимать, что бог, в которого так верили несчастные мои родители, где-то там, далеко, и существует только в нашем представлении, является чистой воды абстракцией. А дьявол, который хранит Сталина от смерти, более чем реален – он здесь, между нами, ходит неслышно и смеется нам в лицо.
Повторюсь, я никого не привлекал к исполнению своего замысла. Я просто ждал удобного момента, когда мне представилась бы возможность оказаться лицом к лицу со Сталиным.
Да, я осознавал, что план мой предполагал слишком много условий и мог сорваться из-за любой случайности: меня могли не пригласить на торжество с участием Сталина, при несанкционированном приближении к нему, путь к телу могли преградить головорезы из его охраны, возглавляемой Власиком.
Я винил себя за то, что окончательное осознание необходимости уничтожения «Великого вождя» пришло ко мне после очередного большого кремлевского приема для избранных участников первомайского парада в 1937 г., на котором я присутствовал. Я боялся, что упустил свой шанс.
После этого, 26 июля 1937 г. проводилось торжество в честь летчиков Чкалова, Байдукова и Белякова, на который меня уже не пригласили. Меня не пригласили и на следующий прием в Кремле, состоявшийся 02 мая 1938 г.
С учетом того, что командный состав Красной Армии был обычно представлен на приемах с участием Сталина, эти обстоятельства дали мне основания полагать, что надо мной сгущаются тучи. Почти полтора года я ожидал своего ареста, зная, что в любом случае НКВД сделает на мне план по арестам, а с учетом моей должности – план по выявлению заговорщиков в рядах РККА и расстрелам.
Однако же до 15 июня сего года меня не трогали. Именно в этот день меня вызвали на допрос в НКВД, который продлился 5 часов. В ходе допроса мне настойчиво предлагали содействовать в изобличении остатков заговорщиков внутри Наркомата обороны. Когда же я сказал следователю, что сообщить мне, даже и при всем желании содействовать следствию, нечего, мне предложили «хорошо подумать» и отпустили восвояси.
Вечером того же дня я получил приятное, но странное в данных обстоятельствах известие – по телефону меня пригласили в Кремль на торжество по поводу образования Сталинской и Ворошиловской областей в составе СССР.
Я высказал определенное сомнение по поводу того, по тому ли телефону позвонили, не ошибся ли звонивший, действительно ли меня пригласили прийти 17 июня 1938 г. в Кремль. Однако звонивший мне сообщил, что никаких ошибок быть не может и, разумеется, я приглашен на торжество, на котором предполагалось участие товарища Сталина.
16 июня на работу в Наркомат, сославшись на недомогание, я не поехал. Сказав, что, скорее всего, мне необходимо готовиться к аресту,