Contra spem spero. Александр Усовский

      – Воруют все! Но попадаются – только дураки!

      – Но, Анатолий Николаевич, кто ж знал? Я думал…

      – Плохо думал! Вернее – совсем не думал! Решил, что умнее других! Что тесть твою задницу прикроет – в случае чего! А другие – не дурней тебя, и тесть тебе – не в дырке затычка!

      – Анатолий Николаевич…

      – Что – Анатолий Николаевич?! Спасите-помогите? Воровать мы уже умеем, а отвечать – пущай дядя отвечает? Пусть тесть свою голову подставляет – а мы чистенькими выскочим? Так, что ли? Так ты думал, когда этот акт выполненных работ подписывал? Идиота кусок…. Это ж надо! Такая сумма – да единым актом! Ну кто, кто тебе поверит, что такие деньги вот просто так за два месяца в землю закопали? Да любая комиссия в два счёта всю твою панаму раскроет – уже раскрыла!

      – Но я ж планировал поделиться…

      – Планировал? Так что ж не поделился? Да ты авансом должен был половину запланированного к грабежу принести! Авансом! Да ещё час кланяться, чтобы взяли! А ты?

      – Ну вы же знаете, федеральный трансферт…

      – Масферт! Кому это интересно?! Кому, я тебя спрашиваю!?

      В залитом весенним солнцем холле, обставленном лёгкой изящной мебелью, повисла нервная тишина. Молодой мужчина в светлом, итальянского стиля, костюме, сидевший на краешке легкомысленного светлокожего диванчика, пригорюнившись, уставился в стеклянный, на изящных кованых ножках, столик, изредка бросая боязливые взгляды на пожилого грузного дядьку в крепко ношеном спортивном костюме, нервно ходящего вдоль огромного, во всю стену, окна.

      В тягостном молчании прошло минут пять. Затем пожилой, тяжело вздохнув, подошёл к столику и сел на тонконогий стульчик, издавший при этом едва слышный всхлип.

      – Вот что я тебе скажу, Игорёк. Ситуация – крайняя, здесь я уже ничего сделать не смогу. Слишком далеко дело зашло, слишком много народу о твоём косяке в курсе. Даже если ты сейчас все полтора миллиарда этих раздашь – не факт, что не найдется ретивый карьерист, какой на этом деле захочет фишку срубить. Мне теперь идти к прокурорским за тебя подписываться – нет резона: и сам сгорю синим пламенем, и тебе ничем не помогу.

      Молодой мужчина тревожно спросил:

      – Так что ж делать?

      Пожилой развёл руками и саркастически произнёс:

      – Тебе – уже ничего. Всё, что можно – ты уже сделал без меня. – Затем, помолчав, добавил уже чуть мягче. – У тебя сейчас выхода два – или ты дожидаешься понедельника и идёшь с повинной в прокуратуру – дескать, бес попутал, готов понести суровое наказание – или, не откладывая дела в долгий ящик, собираешь манатки и дуешь туда, куда уворованное отправил – причём не позднее, чем сегодня вечером.

      Молодой криво ухмыльнулся.

      – А толку? Прокуратура всё одно выдаст ордер на арест, потом – выпишет требование на экстрадицию, и отправит его по месту моего пребывания – хоть скрывайся я в каком-нибудь Гондурасе – и всё одно я в прокуратуре окажусь, только на пару месяцев позже…. Только побегаю зазря! Тикать сейчас – только оттягивать неизбежное…

      Пожилой неопределенно хмыкнул, встал, подошёл к окну, приоткрыл его – и, вдохнув всей грудью шальной весенний воздух, напоенный ярким солнцем и серебристыми отблесками весело сверкающей капели, покачал головой.

      – Не кажи гоп!

      Молодой заёрзал на своём диванчике.

      – В смысле?

      – Не спеши, говорю, себя хоронить. Ты, конечно, дров наломал кучу, но Ленка моя – твоя законная жена, опять же, Толик с Маринкой…. В общем, не хочу я дочь вдовой соломенной делать, а внуков – сиротами при живом отце.

      Молодой пожал плечами.

      – Так а что здесь можно сделать?

      Тот, которого он называл Анатолием Николаевичем – хмыкнул.

      – Всё можно. Если осторожно.

      – Анатолий Николаевич, ну не тяните ж вы кота за хвост!

      Пожилой вздохнул.

      – Вот потому ты и погорел, что шибко торопливый, спешишь вечно, как голый в баню…. У тебя счета номерные, конечно?

      Молодой молча кивнул.

      – Ну, вот и хорошо, пока здесь будут бумаги на свет смотреть да разные страшные постановления выписывать – у тебя будет дней пять-шесть, чтобы в Цюрих смотаться и оформить всё толком.

      Молодой снова кивнул.

      – Положим, да. А дальше? Перейти на нелегальное положение? В Европе это трудноватенько…

      Грузный дядька махнул пренебрежительно рукой.

      – Никто тебя в нелегалы не записывает. Не годишься ты для этого, гламурен больно…. Ты каким языком владеешь более-менее?

      Молодой пожал плечами.

      – Английским – терпимо.

      – Не годиться. Что-нибудь надо поближе…. Румынский там, польский…

      Молодой