Бородавки святого Джона. Инна Бачинская
пролежала там, трудно сказать. Обычно в таких случаях положено вызывать полицию, но Лариса не вызвала. Все местные привыкли, что на станции всегда полно криминала и жриц любви. Вот за такую жрицу любви Лариса и приняла эту несчастную и решила, что беспокоиться нечего. Оклемается – и пусть идет себе на все четыре стороны, руки-ноги целы, слава богу.
Пришла она в себя только вчера, увидел я ее сегодня утром. Ни документов, ни одежды, только легкое платье, испачканное и рваное, вид тот еще… Лариса постригла девицу, как смогла, чтобы обработать раны на голове, неглубокие, к счастью.
– Нужен спонсор? – догадался Андрей.
– Деньги не помешали бы… Хочешь взглянуть?
– Взглянуть? Я тебе верю. Деньги подкину. И всего-то?
– Я думаю, тебе стоит взглянуть на нее, Андрюша. Пошли.
И они отправились в больницу. Глеб решительно шагал впереди, недоумевающий Андрей, слегка отстав, сзади, собаки – то впереди, то сзади, то с боков. Они обнюхивали каждый куст и столб, гонялись за курами, останавливались перекинуться брехом со знакомыми деревенскими собаками. До больницы было с километр примерно, напрямик, через луг, и, когда они вошли в пахнущий карболкой мрачноватый коридор, начинало уже темнеть. Собаки остались на крыльце.
Глеб открыл дверь в маленькую обшарпанную палату, вошел. Андрей за ним. На кровати сидела женщина. Она повернулась к ним. В жалком больничном халате, на торчащих, неровно обрезанных волосах – косынка. Тревожные темно-ореховые глаза, уставились на них. Сжался рот, побледнело от страха лицо, и, казалось, глубже проступили царапины на нем. Руки вцепились в подол халата.
– Ну, как мы себя чувствуем? – негромко произнес Глеб, подходя к женщине и кладя руку ей на плечо. Она, вскрикнув, шарахнулась от него в сторону. – Ну-ну, не бойтесь, – сказал Глеб, успокаивая ее интонацией, как успокаивают испуганное животное. – Все в порядке, все будет хорошо… просто чудесно…
Он, удерживая ее за подбородок, рассматривал царапины на лице, бормотал свои словечки и, казалось, совсем забыл об Андрее. Тот стоял, прислонившись к дверному проему, в странном состоянии невесомости и оцепенения. Его даже стало подташнивать. Женщина оказалась поразительно похожа на Лерку. Глаза, со страхом смотревшие на Глеба, были ее глазами. Тот, видимо, принял ее за Лерку. Иначе не позвал бы его сюда. Осторожный вопрос Глеба о том, где сейчас жена, его серьезность…
– Вам больно? – спрашивал Кучинский. – Где больно?
Женщина мотнула головой – нет, не больно. Она перевела взгляд на стоявшего у двери Андрея. Несколько секунд рассматривала его. Потом опустила глаза.
– Как вас зовут? – спрашивал Глеб. Она не отвечала. – Вы что-нибудь помните?
Она молча покачала головой.
– Совсем ничего? Вы ехали в поезде… куда? Вы были одна или… с кем-то? Постарайтесь вспомнить. Вы не знаете этого человека? – Он указал рукой на Андрея.
Она снова взглянула на него. В ее глазах была тревожная пустота.
Андрей стоял, чувствуя, что должен как-то прореагировать