Заблуждение. Ka Lip
нельзя и поэтому эта близость стала вроде как обязательным актом перед проводами парня в армию. Жаннка его исполнила, акт, именно так Харлей это и воспринимал. Он тоже не мог расслабиться, так как батя в соседней комнате и баба Валя не создавали романтики близости, хотя он врал, дело было даже не в этом. Но он не хотел разрешать себе думать, в чем причина отторжения Жаннки, он запрещал себе вспоминать поцелуй с Фимой. Запрещал! Прогоняя из памяти то, что даже сейчас, в момент подхода к черте в его жизни, он помнил.
После секса Жаннка хотела поговорить об их будущем. Он не знал своего будущего, но она настаивала, говоря о них. Именно о них. Его это покоробило, хотя знать, что у тебя есть девушка, которая будет тебя ждать из армии, наверное, здорово. Жаннка поклялась ему в этом. Она обещала ждать и еще сказала, что любит, смотря в его глаза. Лежа голым под узким одеялом, чувствуя себя незащищенным и буквально припертым к стене таким признанием, Харлей был вынужден выдавить из себя эти три слова: я люблю тебя. Они дались ему с трудом. Слова застревали в горле, как будто цепляясь за то, что в нутри болело и тянуло, но он выдавил их. Больше Жаннке ничего и ненужно было. Она начала рассказывать, как они станут жить после того, как он вернется из армии. Об их свадьбе, о квартире, которую нужно разменять, чтобы им взять однушку, но отдельную, и о детях. Харлей слушал рассказ о чужой ему жизни, в то же время, слыша, что это его будущее. Но он не хотел его. Хотя ведь в этом будущем все было правильно. Отец давно намекал об его женитьбе на Жаннке, а баба Валя так мечтает о внуках. Вот оно – его будущее, именно такое, как его видят все…
Дальше был завтрак, который готовила Жаннка, а баба Валя сияла, смотря, как та хозяйничает на их кухне и называла Жаннку дочкой. Отец тоже был доволен, понимая, что между сыном и его девушкой все решено.
Разложив макароны с сосисками по тарелкам, Жанна поставила одну из них перед Харлеем, заглядывая ему в глаза. Он поковырял в сосиске вилкой. Его просьба об жареных пельменях была проигнорирована. А он так хотел поесть их, ведь в армии таким не покормят. Но спорить не стал, а сейчас пытался есть, но только не хотелось.
Как же он был рад, что в обсуждении его будущего, на него никто не обращал внимание.
Жаннка вещала об их планах на размен квартиры и о детях, мальчике и девочке…
Радио, стоящее на холодильнике, фоном вещало о политике и погоде, а потом запело. Из него прозвучали слова: Я рождена для любви, В душе огонь, а в руках мимоза. Ну, где ж ты, мой юный пион? Ждет тебя твоя майская роза…
– Ой, Сердючка, – держа деревянную лопатку в руке, Жаннка продолжила очищать от сковородки пригоревшие к ней макароны, – люблю ее. Она такая классная.
Жанна стала подпевать и подплясывать, стоя у плиты. Ее пародия Сердючки не шла в сравнение с тем, что сейчас всплыло перед глазами Харлея: кафе, фурщики за столами и Коля, кривляющийся под эту песню. Да вот только кривлянием это и не назовешь. В его движениях была пластика, а в нем –