Деревенский миллион. Константин Анатольевич Пресняков
товарообмен: продукты – деньги. Часть заводы закупали для своих столовых, … но у нас оставались излишки. Эти излишки в кавычках, которые мы готовили для федерального фонда. И мы стали его сокращать. Куда его девать? Да, у нас не было мест хранения и не было переработки. Молоко ведь хранить нельзя: его либо сразу продавать, либо на кисломолочку, или в творог и в масло перерабатывать. В колхозах этого не было. Мясо тоже нельзя хранить.
– А если в колбасу переработать?
– Да, только в райцентре был один мясокомбинат, но он – маломощный. А раньше в федеральный центр поставляли, охлаждали мясо и в Москву гнали. Я тогда стал колхозником выдавать натурал вместо зарплаты. Режем коров – отдаю зарплату мясом, они, кто подальновидней, стали его коптить и на рынок вывозить. Но вывозить, это хорошо у кого были собственные легковушки. На рынке стоять надо, а тут беспредельщики. Рынок захватывали бандиты… Настоящие кавказские бандиты. Либо они тебя пристрелят, либо всё отберут. В середине 90-х помнишь, какая война была? Сколько погибло, пропало. Это всё попало в бандитские жернова гайдаро-ельцинской демократии. Главная опора в производстве зерна – материально-техническая база. Во время передела собственности вспыхнуло, как инфекция, массовое банкротство колхозов и совхозов, а затем и вновь созданных крестьянско-фермерских хозяйств. Тысячи их прошли процедуру в кавычках финансового оздоровления, а в действительности – просто распродажу имущества. У нас уничтожили 76 тракторов, 80 зерноуборочных комбайнов, других нужных сельхозмашин. Если у нас в 1990 году на один трактор была нагрузка 9,5 га пашни, то нынче – 25,5, на комбайны соответственно – 15,5 га и 40,0. Это же какая нагрузка на технику, а она тоже изнашивается! Ведь на селе нет денег, чтобы закупать новые машины. Власть еще не расплатилась с нами по чекам 90-х. Да и диспаритет цен, горючка, электроэнергия, газ, железо-запчасти, сами машины дорожают, а закупочные цены на продукцию сельского хозяйства остаются прежними или даже снижаются. Да, стоимость продовольствия растёт! Но не у нас, не у сельчан. Прибыли оседают в карманах посредников, различных «зернотрейдеров» и прочих торгашей.
По стране полтора миллиона машин разрезали электро- и газосваркой, несколько миллионов тонн высококачественной стали за гроши достались Западной Европе. У нас ведь мелиоративные трубы выкапывали, электрические провода отдирали и увозили! Были ликвидированы мощные федеральные системы, предприятия по обслуживанию сельского хозяйства; «Сельхозтехника» – по ремонту тракторов и комбайнов, «Сельхозхимия» – по внесению удобрений и пестицидов, «Росколхозстрой» и «Сельстрой» – по строительству домов, зданий на селе. Все было отработано, как в той же Германий, где я бывал и видел.
– А вы коптить не могли? – уточнил Сила.
– Молодой человек, это же в промышленных масштабах! Так вот, это индивид мог в бочке от силы килограммов пятьдесят прокоптить. Колхозу пару тонн прокоптить не под силу. Индивидуально и промышленно – это разные вещи. У нас не было возможностей. Что можно в частных условиях? – взволнованно рассказывал дядя Коля. Когда мы были уже