Искушение Агасфера. Эдуард Павлович Просецкий
в углу, куда ссыпались отсчитанные монеты. Возле них бугрились мешки с золотыми и серебряными деньгами.
– Если будешь своевольничать с курсом обмена, тебя вышвырнут в два счета, – негромко наставлял Мардохей, занимая свое рабочее место. – Его назначает хозяин, он же будет выплачивать тебе долю от выручки: чем больше обменяешь, тем больше получишь. Твоя задача – привлекать людей и быстро их обслуживать. Есть еще и наши маленькие хитрости, им обучу тебя позже, – лукаво подмигнул он.
Наблюдая за ловкой, веселой работой менялы в течение дня, Агасфер сделал открытие: сорная болтовня Мардохея, которая совсем недавно так раздражала, в работе оказалась незаменимой: вид добродушного говоруна, пересыпающего речь прибаутками, привлекала посетителей гораздо больше, чем деловая сосредоточенность Мардохеевых соседей.
– Взялся обучать тебя, саддукей, только из уважения к моему другу Иосифу, – признался меняла в конце рабочего дня. – Если освоишь дело, через год станешь богаче меня, – шутливо заключил он, хлопнув Агасфера по спине.
Глава четвертая
Влюбленный подобен одержавшему победу воину, который в пылу сражения не заметил полученных ран; они начинают болеть и кровоточить чуть позже.
Полюбив с первого взгляда внучку прибывшего из Александрии богача, переполненный этим неведомым ранее чувством, охватившим ум его, сердце и плоть, Агасфер лишь после того как решил во что бы то ни стало добиться девушки, задался леденящим вопросом: а есть ли у него хоть малейший шанс на взаимность?
Характер еврея таков, что когда дела его идут в гору, – он становится самонадеянным, порою до наглости, он шутит и часто смеется, а неудачи других только возвышают его в собственных глазах. Когда же фортуна отворачивается – он делается печален и всем жалуется на судьбу, свое незавидное «еврейское счастье».
Проработав в храме с Мардохеем несколько дней, Агасфер как-то вечером чужим, отстраненным взглядом окинул свое убогое жилище с подмазанным кизяком земляным полом, колченогим столиком с письменным прибором, подслеповатым оконцем, в котором трепыхал под сухим ветром чахлый кустик тамариска и, рухнув на ветхую циновку, составляющую его ложе, залился горькими слезами. «Господи, – стенал он, – чем прогневил Тебя род наш, что Ты наслал на него столько несчастий? Почему такую тяжкую судьбу уготовал Ты бедному Агасферу? Я подобен голодающему, который видит роскошно накрытый триклиний и не может к нему приблизиться…»
– Твое истинное богатство не в деньгах, – утешал его позже сердобольный Иосиф. – Оно в молодости твоей, сильной и статной фигуре, уме и красноречии, в твоих смоляных кудрях, что вьются до плеч, в огненном взгляде… Лишь расчетливые гетеры, те, что равно делят ложе как с мужчинами, так и с женщинами, заглядывают в кошелек тех, кто близок с ними… Всякая девушка из приличной семьи жаждет любви, ведь для этого она создана… Созревший плод непременно упадет, надо только чтобы рядом был