Казачья серьга. Василий Макеев

      Я все еще от века не отвык.

      В моем двадцатом – страхи и привады.

      Кулючу впрок, кочующий кулик,

      У кулича родительской левады.

      О том, что тень свалилась на плетень

      И к неминучей горестной досаде

      Крестьянство обломали, как сирень

      Сноровистую в сорном палисаде.

      Но все же, осиян иль окаян,

      Век близок мне не бомбою атомной,

      А как хмельной колодезный ирьян,

      В жару даримый матушкой укромной.

      Портошное, быть стало, молоко…

      И новый век, срамной и заполошный,

      Хотел я встретить гордым, как древко,

      Но скоро сник душою беспортошной.

      Зачем насилу вянуть и смердеть,

      Вылизывать господнюю посуду?

      Желаю ближним век сей перебдеть.

      А я в плену у вечности пребуду.

      Я жил в стране лукавой новизны.

      Прилюдно чтил зароки и советы.

      Стихи стране вдруг стали не нужны.

      В политику ударились поэты…

      А я все пел от лета до весны:

                В какие лета!

      Народ бурчал, как пшенная кутья,

      И мазал ближних дегтем или медом.

      В конце концов, слезы не пролия,

      Срамная власть поладила с народом…

      А я все славил бренность бытия:

                 С погожим годом!

      Опять сулят удачу во хмелю

      И ставят впрок посильную задачу,

      Поклон великий рваному рублю

      И сытости невиданной в придачу…

      А я все реже верю и люблю

                И чаще плачу!

      Не бранил житья.

      Не ломал копья,

      И в итоге сих полумер

      Голова моя

      И страна моя

      Поусохли вдруг на размер.

      Я детей хвалил,

      А людей квелил,

      Красоту узнавал в лицо.

      И душой в тернах

      Широко шалил,

      В стороне от былых лесов.

      И не зряч, не слеп,

      Сыплю соль на хлеб

      И сулю судьбе неуют,

      Коль теряет крепь

      Гулевая степь

      И сверчки зарю не куют.

      Ну что вы разгалделись о погибели

      Всея Руси, пустые жернова?

      А в поле росам глазыньки повыпили

      Плакун, разрыв и снова сон-трава.

      И рожь стоит, как в яви рать кулачная,

      Сад соловьями окропил Господь.

      Страна досель куличная, калачная,

      Свирепая, смиренная и злачная!

      Нам не галдеть пристало, а молоть!

      Не языком, умом и плотью грешною,

      Переборов раздоры и раскол,

      Чтоб не казался выдумкой потешною

      Наш на века запущенный помол.

      Я гнался за дождем.

      Он топотил коряво

      И нош уносил

      За дольний окоем.

      Я гнался за дождем

      Не