Избранное. Том 2. Художественные очерки и заметки. Василий Макеев
Львом в застолье, так что подтаивали льдинки ее мерцающих северных глаз, удивленно подголашивала: «Ру-уский вар-рвар! Ру-уский вар-рвар! Но ка-акой кр-расивый!».
Даже наших литинститутских знаменитых поэтов Николая Рубцова и Бориса Примерова, страсть как не любивших мужскую красоту и стать, Лев Петрович быстренько расположил к себе широтой души и не в последнюю очередь умением «травить» замысловатые байки и житейские истории.
По Москве Лев таскал меня вдоль и поперек навещать фронтовых и литературных друзей, коих у него было великое множество. Кстати, Новелла Матвеева – автор замечательно отрешенных стихов и песенок, приходилась ему по отцу двоюродной сестрой. Возвращаясь «на перекладных» от нее после неожиданно скупого гостевания, мы проходили мимо ресторана «Метрополь». И Лев Петрович, сразу просияв лицом, поведал мне очередную бывальщину, которая в моем неуклюжем пересказе будет выглядеть примерно так:
После корейской войны группу советских летчиков-добровольцев во главе с Берелидзе и Колесниковым занесло в Москву. Форма одежды – парадная, с кортиками, от всех за версту несет вокзальной парикмахерской, карманы полны отпускных дензнаков, словом, сияли сталинские соколы, словно лаковые сапоги. И без раздумий двинули в «Метрополь» – самое дорогое, модное и злачное место тогдашней Москвы.
Гулеванили до оборзения. Попробовали едва ли не все блюда метрополевской кухни, перещипали всех официанток и других настырных бабочек, вьющихся возле их гостеприимного стола, потанцевали «с выходом» и «улетом» и наконец намаялись. Вдруг один осоловевший капитан, упулившись на золотых и прочих рыбок в аквариуме, важно поводивших мишурными боками, простенал: «Хочу уху из золотых рыбок!».
Компания подумала чуток и одобрила идею.
– Имеем полное право! – сказал Берелидзе.
– Введем в Москве моду на уху из аквариума! – подытожил наиболее лощеный из них Лев, бывавший в доме у Фадеева и целовавший руку самой Ангелине Степановой. Подозвали официанта. Тот – ни в какую, мол, рыбки привезены аж с острова Борнео, «такая редкость, такая редкость» и вообще несъедобные. Пилоты ответствовали, что географию знают не хуже, фронтовые желудки не то переваривали. Вызвали метрдотеля. Тот все понял с полуслова и согласился, предупредив, что уха влетит в копеечку.
– Обижаешь, отец! – обиделись соколы.
Через полчаса принесли варево, в котором плавали маслянистые охоботья с резким запахом. Офицеры отведали его под рюмочку и едва не поперхнулись.
– Килькой воняет! – разочарованно вздохнул разом протрезвевший капитан.
– Да! – подтвердил сановный метрдотель, разглядывая их бесстыжими навыкате бельтюками. – Золотые рыбки при варке приобретают специфический килечный запах!
Расплатились соколы и с хохотом вырвались на свободные улицы завсегда обманной Москвы…
– И долгое время, Васька, я терпеть не мог закусывать килькой! – словно в оправдание завершил историю Лев Петрович.
Пожалуй,